«Впереди будет еще много укоризненных взглядов, насмешек, непреклонной решимости не впускать попа-лапотника в больничные коридоры и прочих не вполне приятных вещей. Но люди ждут священника с Таинствами и хотя бы парой слов духовного утешения. Так что мне остается лишь прорываться», — сетовал как-то отец Сергий Адодин на «Православии.Ру». Сидишь и думаешь: чё ж мир-то так окрысился? Причём не на социумные гранитные скалы, не на суперменов, а на Акакия Акакиевича, человека страждущего?
Вы были в наших больницах? Лежали там? Думаю, что да — день ото дня стабилизирующаяся немудрящая российская жизнь к здоровью не располагает, если только не в аспекте постоянного закаливания в суровых условиях. Сплошное бытие, основанное на предельном преодолении. И не козней бесовских и страстей, я вас умоляю. А на уровне: от какого-нибудь ЖЭКа должного добиться или номерок к эндокринологу получить, когда совсем уже край — иначе мучить себя очередями, объяснениями, электронными талончиками, рассеивающимися как морок из-за ошибки вечно ошибающейся программы, не будешь никогда. Тем паче, как гласит народная мудрость, «хороших эндокринологов в любом регионе, что лейкоцитов в моче — один-два в поле зрения».
А в больнице… Мне вот удалось полежать в лечебницах разного уровня и статуса — от ненавороченного городского до супер-федерального, — и хочу сказать, что там работать остались две категории граждан: либо герои, которые душу кладут за пациентов, прямо как в патриотическом кино, либо те, кто от безнадеги туда попал. Но и среди последних тоже много людей приличных. (Хотя мне Бог по неисчерпаемой милости Своей посылал только героев, слава Ему!)
Значит, первое, что бросается в глаза, — медперсоналу некогда заниматься больными, потому что у них странные нормативы. Какие такие слова утешения?! Там, например, на одну медсестру, которую ветром шатает, приходится человек 30 пациентов, треть из которых недавно с операционного стола, и она отключается раз в два часа на 15 минут, поставив будильник на телефоне, потому что на неё ещё сгрузили забор анализов, раздачу еды, развоз пациентов до операционной и обратно и по мелочам чего-то такого, от чего нормальный человек дар речи теряет, а медсестра — она, как богатырь былинный, еще и анекдот рассказать может.
Далее: все медицинские работники бродят с кипами бумаг, информированных согласий, статистики, отчетов, справок, которые множатся в геометрической прогрессии, как будто основная задача медика — не лечить, а писать об этом в сложных экономических формулировках.
Ну вот и посреди этого всего лежат болящие, которые вынуждены иногда силой отжимать право на внимание — это когда уже ресурсы и знания соседей по палате исчерпаны и требуется вмешательство профессионала, чтоб коньки не отбросить. И возникает вопрос: чего ж в эту больницу не пускать батюшку, сестру милосердия, психолога, волонтера, кого угодно, который может страждущим людям жизнь скрасить, а иногда и спасти? Я лично видела, как батюшка перед сложной операцией вдохнул надежду в абсолютно отчаявшуюся женщину, и она туда отправилась счастливой и уверенной, что Бог её не забыл. Сын забыл, невестка забыла, внук забыл, а Бог не забыл. Всё. Дальше можно жить и не бояться. У батюшки это заняло минут 5 времени, кстати. Больничный режим покушений не претерпел.
Теперь из личных наблюдений. Люди, даже невоцерковленные, находясь в критической ситуации, массово вспоминают о Господе Боге и Русской Православной Церкви. Я в больницах на постоянной основе находила применение своим поверхностным знаниям, толкуя какие-нибудь «Молитвы утренние», переводя их с русского на русский :), объясняя, можно ли молиться не в Церкви и вообще что такое «молиться», читая библейские отрывки, вспоминая «Жития святых» и проч. И не потому, что стремилась охристианизировать Вселенную, а потому что сидела тихо в укромном уголочке и Евангелие читала на церковнославянском. А людям было интересно, что за книжка такая с красивыми буквами и зачем она нужна, а «у моей бабушки была такая же», и «у нас в деревне тоже церковь есть», а «внука недавно покрестили», и жить тяжело, и умирать не хочется, и чего делать не знаю, может, хоть ты научишь. И вот здесь нужен батюшка, а не тётя с гипогликемическим синдромом (который на памяти сказывается :) ), у которой с устной речью и богословием большие проблемы в принципе.
А напоследок забавная история. Про Евангелие. В одной больнице была у нас сварливая санитарка. Она заходила прибираться в палату и через минуту оттуда неслось: «Ой! Это ж не люди! Это ж форменные свиньи! Развели скотобазу! Тут пылинка, а там соринка! И как так жить-то можно?! Вот дома у себя, наверное, вылижут всё! А здесь — не своё, так накрошили — ступить негде! Нет, эти скоты и дома, наверное, тоже грязью заросли! Как же иначе!» Мы, поняв такую особенность пожилой женщины, к её приходу обычно наводили какой-то порядок и расходились, кто куда. Я садилась напротив палаты на скамейку и читала Евангелие.
И вот тётенька в очередной раз, гремя вёдрами и швабрами, заходит в нашу палату, чего-то там моет и затягивает: «И что за люди!..», а сама идёт к моей скамейке, где оставила вёдра, доходит, смотрит, чего я там делаю, замолкает и спрашивает строго: «Псалтирь, что ли?» Я пищу: «Евангелие!» Она: «Молодец!» Полощет тряпку и через минуту из палаты доносится: «А чего? Нормальные люди! Ну, насорили! С кем не бывает? Протрём! Чисто будет!»
Так я это к чему? К тому, что один вид Евангелия тучи разгоняет! А тут к Евангелию предлагается целый батюшка «с Таинствами и хотя бы парой слов духовного утешения». Прорвись уже, что ли, дурная оборона!
