Покупка Лондонского храма

Найдено в Интернетах

Автор: митрополит Сурожский Антоний

Покупка Лондонского собора началась с того, что храм святого Филиппа решили сносить, потому что Англиканская Церковь ту площадь продала автобусной станции. И после целого ряда перипетий нам предложили этот храм. А можно и про перипетии рассказать.

Этот храм предложили так называемой Синодальной, то есть Зарубежной церкви, которая отделена от Московской Патриархии, и тогда была настроена очень яростно-враждебно. А нам предложили маленькую часовню в центре Лондона. Я указал англиканам, что это невозможно. Они ответили: “Хорошо. Тогда, если хотите, вы можете делить храм (вот этот, где мы сейчас находимся) с Синодальной церковью. Вы согласны?” — “Да, согласен”. Англикане вызвали настоятеля Синодальной церкви и ему поставили вопрос, согласится ли он с нами делить храм. Он ответил: “Ни в коем случае!” И англичане вынесли столь типичное для них решение: они решили отдать храм той общине, которая проявила более христианское отношение к другим. И мы получили этот храм.

Для начала (1956) нам его предоставили бесплатно, но с условием, что мы будем его полностью ремонтировать и за ним следить под надзором епархиального англиканского архитектора. Это, конечно, было не так дешево, но все-таки не аренда. Прошло 20 с лишним лет, меня вызвали и говорят: “Вот что. Вы должны или купить этот храм, или уходить из него, потому что китайский ресторан хочет его купить, чтобы внизу устроить танцульку, а на галереях и под галереями поставить столики”. Я обомлел. Наша община за это время начала расти, крепнуть, это была уже не умирающая община. И я сказал: “Никакой речи нет, покупаю!” Мне говорят: “Помилуйте, мы же вам не сказали, за сколько...” — “Это неважно. У меня все равно медной полушки на покупку нет...” Они не вдохновились таким ответом и спросили: “А как же вы поступите?” — Я ответил: “Это мое дело. Я этот храм покупаю”.

Мы созвали собрание прихожан, и я сказал: “В этом храме мы молимся уже 23 или 24 года. В этом храме мы хоронили своих родителей (я свою маму и бабушку здесь хоронил), мы венчали вас, мы крестили вас, мы ваших детей крестили, многие из вас стали православными здесь. Неужели мы этот храм отдадим под ресторан и танцульку?” — “Нет, покупаем!” Я говорю: “Да, только имейте в виду, что этот храм мы будем покупать на свои деньги, своим трудом. Ни у кого не будем просить денег или помощи, пока мы сами не сделаем всего, что только можем сделать. Поэтому давайте, сколько можете, денег на этот храм, продавайте все, что у вас есть стоящего, делайте, или стройте, или мастерите, что умеете мастерить, и собирайте деньги”.

И мы начали собирать деньги. Например, одна старушка англичанка написала историю Русской Церкви в Англии. Правды в ней было относительно мало, фантазии очень много, но она эту историю отпечатала и стала продавать по книжным лавкам, и собрала больше трехсот фунтов на этом. Другие люди стали приносить деньги — кто мало, кто много... Так, уговорами и сердечным влечением прихожане в течение приблизительно полутора лет собрали 50 тысяч фунтов. Но с нас требовали сначала сто тысяч. Мне Патриархия поставила вопрос: “А что если мы вам этот храм купим?” Я наотрез отказался, сказав: “Если вы дадите хоть полушку, этот храм будет на бумаге принадлежать вам, а реально — советскому правительству. Мы этого не хотим, мы хотим оставаться свободными, какими до сих пор были...” Тут нам еще Бог помог. Англикане, запросив сто тысяч фунтов, пожалели, что продешевили, и назначили архитектора, который должен был оценить храм, в надежде, что он оценит его выше. Он его оценил в 80 тысяч. В результате мы выгадали двадцать тысяч. К тому времени мы действительно истощили все свои возможности, больше собрать мы не могли; и то мы собирали с большой натугой. Я помню, вдова профессора Семена Людвиговича Франка, когда я взял этот храм, мне по телефону говорила: “Отец Антоний, я всегда знала, что вы сумасшедший, но не предполагала, что вы можете быть сумасшедшим в такой мере! Как мы можем содержать этот храм? для чего? мы же умирающая община в двести человек...” Я ответил ей: “Да, мы этот храм будем содержать, и на наших костях мы этот храм подымем, потому что Православие нужно тысячам людей, и мы его дадим этим людям”.

К тому времени обо всем этом узнала одна очень едкая журналистка и написала в Times: “Какой позор! Англиканская Церковь повсеместно закрывает свои храмы, потому что никто в них не ходит; здесь община, которая все растет и крепнет, и ее хотят выгнать ради того, чтобы китайский ресторан этим зданием воспользовался...” В результате Times и Church Times мне предложили написать воззвание. И когда я написал воззвание, случилось чудо. Я не знал, что у нас столько доброжелателей и друзей. Мы стали получать деньги: маленькими суммами — два фунта, три фунта, десять фунтов; некоторые вклады были большие, но в основе маленькие суммы денег от бесчисленного количества людей. И некоторые из них мне запомнились.

Один старик мне написал из средней Англии: “Мне теперь 86 лет. Я живу в старческом доме, средств у меня нет. Я католик, но вы мне так помогли своими книгами, что я хотел бы вам чем-нибудь помочь. Я вам посылаю теперь три фунта, — это все, что я могу дать; но еще вдобавок посылаю свое обручальное кольцо. Оно золотое — продайте на храм”.

Другой случай. Русский старичок (Владимир такой) пришел ко мне: “Я вам принес тысячу фунтов”. Я поразился: “Откуда вы их можете взять?” — “Это мои сбережения за всю жизнь”. — “Но почему?” — “А вы знаете, — говорит он, — я стоял в храме, поднял глаза и вижу, как шелушится потолок. И я в этом потолке увидел свои руки, какими они были, когда я в концентрационном лагере был. Руки до плеч у меня гнили. Я пошел к врачу, тот сказал: «Обе руки отрубить надо!» Я попросил отсрочки на две недели и стал молиться Божией Матери – и выздоровел. И когда я увидел этот потолок, то словно Божия Матерь мне говорила: Ты помнишь, что Я сделала для тебя, когда ты должен был потерять обе свои руки? Что ты сделаешь для Моего храма?.. И я решил все вам отдать, что у меня было”. Это второй такой случай, который у меня запал в сердце и, я надеюсь, никогда не забудется.

А третий случай, о котором я хочу упомянуть, анекдотического рода. Мы здесь записывали наше богослужение на кассетки, и они попали в Швейцарии одной старушке. В то время в этих кассетках всегда было мое воззвание; она вдохновилась и периодически, нерегулярно стала нам посылать фунт-другой. Прошло несколько лет, ей было уже около 98-ми, я получаю от нее посылочку: легонький пакет. Я развернул, там какой-то твердый предмет в бумаге и письмецо, где она пишет: “Владыко, я только что потеряла последние зубы. Они золотые, я вам посылаю их на покупку храма”... Это, конечно, анекдот, но глубоко трогательный, хотя можно от души рассмеяться. Но вот на сбережениях этого старика, на зубах этой старушки (обручальное кольцо я сберег и отдал одной чете, которая была слишком бедна, чтобы купить кольцо) мы приобретали этот храм. И мы собрали достаточно денег, чтобы чистоганом выплатить 80 тысяч, которые с нас требовали, сделать полный ремонт храма и еще сберечь немножко денег (1979 г.). И это — милостью Божией и любовью прихожан, жертвенностью их, готовностью ради православия, ради веры своей, ради Русской Церкви, которую мы здесь представляем этим храмом, пожертвовать всем, что у них было.