(c) Михаил Немцев
Источник: Gefter
Вся евангельская история — настолько частная, что ее почти невозможно подверстать под какой-нибудь политический проект. Вот это всего замечательней. Тихо приходит в мир людей Спаситель, с заднего-презаднего хода. Рождество: несколько человек в сарае, роды, — все это себе легко представить, — сквозняки, полумрак, недостаток всего, разумеется; потом, ближе к утру — череда странных посетителей, втискивающихся один за другим, небезопасность, и опять идти куда-то.
Вся история жизни Христа — история маленького, очень частного человека — и начинается как-то не совсем трогательно даже. Пригороды бесславные и скотины разные вокруг — вот ее декорации. Пережив ее события в годовом праздничном цикле уже в осознанном возрасте, христианин потом не особенно заинтересован видеть, как все то же самое происходит в каком-нибудь пригодном сарае, в переполненных общежитиях, в домах, построенных из обтянутого проволокой старого стекловолокна на окраинных холмах. Азбука — Спаситель пришел один раз, и то что где-то вокруг нас творится это не повторение и не имитация тех событий, это другое, обыденность, часто неприятная. Чего уж тут рассматривать.
Творящееся в мире, сгущаемое в храмах — то ж символ, требующий отношения символического; это так и это совершенно верно, а все ж таки, люди поумнее и повнимательнее нас давно уже заметили, рассмотрели, что все это происходит вот прямо сейчас и прямо здесь же — везде, вокруг. Особенно в Рождество это заметно, потому что холодное время года и некоторая усталость посреди трудового сезона, а в России плюс и удачно «подогнанная» посленовогодняя праздность, располагают к рассматриванию жизни «вообще», с отстраненной точки. И вот оттуда-то вдруг это оказывается проще заметить — что странная Мария рожает сейчас; и пастухи идут сейчас; и вот месопотамские волхвы (иностранные агенты, кстати) бредут почти наощупь сейчас — Гаспар глупо ухмыляется, Мельхиор как всегда «фэйсбучится» на ходу, Бальтазар, бывший придворный, репетирует шепотом приветственную речь; и вот уже появляется впереди и Младенец, о котором есть сведения, что в ту ночь Он, в общем-то, спокойно себе спал, Он сам — беспаспортный беженец и помощник беспаспортных беженцев (по-старорусски — «бегунов»). И какие хорошие все люди, тихие и нешумные, их окружают. И какие хорошие вообще все: и оторванные от своих домов бедолаги, да и те, кто сидят за тремя замками и ненавидят окружающих — тоже хороши и они.
Вот так Рождество касается всех и сразу, а случись оно в царском дворце, — было б и не для нас вовсе, потому что «вниз»-то всегда ближе чем вверх, и беженцами большинству из нас «стать» куда проще и вероятнее чем насельниками и насельницами чертогов царских; такой-то Спаситель, поди, и нас спасет.
В общем, удивительно, что все это опять и опять происходит, и в этом участвуют все вокруг, и это никакого отношения не имеет к новостям из Москвы, Вашингтона, Иерусалима, Рима, Стамбула и других месторождений этой обычно отвлекающей на себя внимание «движухи» — самое ей время узнать свое место.
