Почему я не люблю чудеса

Дарья Косинцева

«В существовании Бога я имела счастье удостовериться много раз в своей жизни. И эти случаи никак не связаны с чудесами типа мироточивых икон и Благодатного огня. Это какие-то личные моменты встречи с Ним и маленькие личные "чудеса"... Поэтому мне и не важно, правда ли про Благодатный огонь и иконы, и про благоухание в пещерах Псково-Печерского. Такие чудеса и не всегда кого-то убеждают. Пока не произойдет личной встречи с Богом, настоящей и реальной, по словам арх. Тихона Шевкунова, от которой человек бы уже не смог "отвертеться" и убедить себя, что Бога в его жизни не было, все чудеса бессильны» (с) Маша Лямина

 Давно хотела написать, что я не люблю чудеса. Но этот прекрасный комментарий читательницы дал мне хорошую мотивацию наконец написать.

 Вот серьезно, ну не люблю. И истории про них не люблю. Про такие, знаете, чудеса в духе «Вот я святой водицей покропила, и открытый перелом прямо на глазах у меня сросся».

 Дело не в том, что не верю в чудеса. Легко и без проблем верю. Я не материалист, я очень легковесно отношусь к физическому миру. Я думаю, что, если Богу будет нужно, заговорят камни.

 Но вот в чем загвоздка: на мой взгляд, вера в чудеса – это и есть первейший и самый грубый материализм. Поиск каких-то прямых, очевидных и МАТЕРИАЛЬНЫХ доказательств. Бабулька, которая святой водой собирается излечивать гепатит, – это, в сущности, двойник материалиста, который пытается экспериментально «доказать Бога». Типа вот же он, Бог, предъявляю доказательства – чудотворение! Нате вам, атеисты, подавитеся!

 Вчитайтесь, как деликатно творит чудеса Христос, Который часто просит о них не рассказывать, – и сравните, какую помпу делают из «чудотворности» некоторые православные.

 Поиск чудес, концентрация на них, легенды о «чудотворящих старцах» – это какой-то огромный соблазн в вере. Потому что Богу незачем творить чудеса напоказ, а Сатана с удовольствием красуется. Ведь чудо может быть и демоническим: яркое «излечение» – а потом откат обратно. Чудо – это всегда какая-то соблазнительно легкая дорога, и туда указывает подозрительно много стрелочек «Заходи!». 

 Настоящие чудеса тихо и незаметно случаются совершенно в другой плоскости. Конечно, чудо – излечение больного ребенка. Но разве в тот момент, когда родители не бросают больного новорожденного, не происходит уже чудо? Если у Ника Вуйчича вырастут руки и ноги – это тоже будет чудо. Но разве то, что человек, родившийся без рук и ног, счастлив, женат, живет полной жизнью и мотивирует к этому других, – разве это не огромное чудо?

 Атеистическая культура чем дальше, тем больше пытается заковать человека в рамки каких-то обусловленностей: генетических, социальных, культурных. Ты такой, потому что ты родился тут, учился там, общался с теми, родители у тебя такие, – и это, конечно же, правда. Поэтому не чудо ли происходит всякий раз, когда человек вдруг берет и вырывается из всех этих «почему» и «откуда»? Не чудо ли – коррупционер, переставший воровать? Уголовник, начавший жизнь честного работяги? Гламурная фифа, решившая стать медсестрой? Да, они родились там, общались с теми, но вдруг появляется некоторое «НО», которого вроде не должно было быть… и рушит всю эту стройную систему обусловленностей.

 А материалистические чудеса Богу не очень-то и нужны – если верить, что всё, что происходит, происходит по Его воле и во благо нам. Зачем же Ему внезапно ломать то, что Он допустил? Допустил даже «злое», чтобы открыть нам что-то, дать нам возможность стать лучше, дать возможность кому-то открыть в себе новые силы, помогая другим.

 Молитва – это вовсе не заговор на исполнение желаний. Это прежде всего попытка открыть себя для ситуацию такой, какой ее задумал Бог. Отказаться от привычных оценок, открыть сердце для нового видения, позволить умудрить, помочь, просветить, открыть в себе новые источники любви и силы.

 Все физические чудеса Бог всегда деликатно маскирует как «совпадения», никогда не принуждая ими ничью волю, – в отличие от материализма, который жаждет, чтобы с его «фактами» никто не смел спорить, и поэтому ему так хочется облечься в «научность». Природа Божьего чуда – не тоталитарно-общеобязательная, а очень личная. Это не нарушение каких-то физических законов, а просто какое-то «случайное совпадение», случайно совпавшее с интересами конкретной личности. Всего лишь незначительный факт для Вселенной – точнее, значительный только для того, с кем произошло чудо. Для него весь мир перевернулся и стал вдруг совершенно другим – хотя для остальных вокруг вроде бы ничего такого и не произошло. Вера соткана из таких вот постоянных личных перешептываний с Богом, из легких прикосновений, из незаметных знаков, которые для кого-то – просто случайно разбросанные по лесу хлебные крошки, а кто-то вернется по ним домой. Вера – как река, в которую ты вступаешь, она обнимает тебя, и ты медленно плывешь вместе с ней. Это не башня до неба, построенная из богословских доказательств и официально зарегистрированных чудес.

 Главное чудо Евангелия – вовсе не вода, превратившаяся в вино. Главное чудо Евангелия – это разбойник, который на кресте должен был бы изрыгать проклятья на несправедливый мир и сволочей, которые его довели, – а вместо этого обрел душевный мир.