Про садомазохизм и мать Терезу
05.03.2014
14022 просмотра
Дарья Косинцева

Сейчас будет жутковатый пост про садомазохизм, мать Терезу и Христа-вампира. Слабонервным и беременным не читать.

Давно хотела почитать биографию матери Терезы – вдохновляющей женщины, католической монахини, помогавшей индийским нищим во время тяжелых гражданских войн. И вот книжка попала в мои руки... и произвела жуткое впечатление. Впрочем, чтобы не начинать сразу со своих блаблабла, приведу несколько цитат из собранных в книге писем матери Терезы, чтобы вы прониклись атмосферой:

«И все же – день за днем – возможно, только губами – я повторяла – «Дай мне почувствовать то, что чувствуешь ты. Дай разделить Твою боль». Пусть делает со мной все, что захочет».

«Всем сердцем хочу лишь того, что будет Ему угодно, как угодно, сколько угодно. И все же, отче – это одиночество невыносимо...»

«Чем сильнее боль и гуще тьма, тем радостней я буду Ему улыбаться и держаться изо всех сил».

«Если моя боль и страдания хоть капельку тебя утешат – Иисусе, делай со мной все, что захочешь, сколько захочешь и не думай о том, что я чувствую и как мне больно».

«Я избрал тебя, чтобы ты могла утолить мою невыносимую жажду, а ты что же?»

«Иисус просит сейчас чересчур много...»

...и так страница за страницей. Христос из этих писем представляется мне каким-то жутким вампиром, который высасывает жизненный сок из посвященной ему девственницы, и ему мало, он ежедневно требует больше, больше крови, пока наконец не высасывает все до капельки и жертва не умирает в страшных муках с именем мучителя на губах.

Все еще думаете, что я преувеличиваю? Вот вам еще цитатка: «Истинная любовь требует полного отказа от себя. Чем сильнее мы любим, тем больше себя отдаем... Наше дело – утолить жажду умирающего от любви бессмертного Бога, и это пылкое стремление истинного Миссионера требует только одного – полной отдачи себя. Статья Его жертвой – вверить Ему себя без остатка». Если бы не знала, какую книгу читаю, я поручилась бы, что это готический роман про Князя-Вампира и вверенную ему томительно влюбленную жертвенную девственницу. Сразу вспомнилась песенка КиШа «Девушка и граф»: “Какой у вас глубокий взгляд, как он влечет и манит. Я не могу себя понять: меня к вам сильно тянет. Вы так таинственны, заворожили вы меня и в вашей власти плоть и кровь моя!” – и еще оттуда же: “О, сколько их, готовых кровь отдать за наслажденье! В них есть блаженство и любовь, как сон и пробужденье. Но граф всегда один под леденящим сводом тьмы: о смерти обожает видеть сны”. Нет, ну это точно песня про мать Терезу и Христа.

Недавно наткнулась на статью про «садомазохизм как настоящую любовь». Когда я читала этот удивительный опус, меня поразила его извращенная логика: мазохизм преподносился там как истинная любовь, противопоставленная обыденной, «мещанской» и «ванильной» любви обычных людей. Потому что чем больше отдаешь и жертвуешь, тем больше любишь! Поэтому мазохизм – это правильная любовь, в которой нет эгоизма. Одним словом, идея этой статьи полностью вписывается в приведенную выше цитату «Истинная любовь требует полного отказа от себя. Чем сильнее мы любим, тем больше себя отдаем». Пересказывать эту статью подробно сейчас не буду, но вот эту фразу приведу: «Вообще, по правде говоря – ему принадлежит все целиком – и тело, и эмоции». Речь идет о доминирующем садисте, но цитата легко бы вписалась в письма матери Терезы. Судя по ним, христианскую любовь можно неожиданно спутать вот с такой вот... любовью.

В ответ на эту мазохистскую любовь получаешь боль и страдания. Сами посудите: «Что же до меня – молчание такое глухое, пустота такая кромешная, что я смотрю и не вижу, слушаю и не слышу». Согласитесь, от этой безответной преданности Христу веет просто какой-то подземельной жутью? Вот и встретивший мать Терезу священник делится впечатлениями: «Когда я ее слушал, мне представилась маленькая, увитая плющом и цветами хижина, снаружи прогретая солнцем, но темная и сырая внутри». Как тут не вспомнить цитату «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты».

Автор с энтузиазмом восхваляет желание матери Терезы стать «жертвой Христа», как будто Христовой жертвы христианам мало: «...матери Терезе... удалось разделить жажду, которой томился Христос на Кресте, заглянуть в бездну оставленности, в которую сошел он...» Вот это да, вот это победа, дайте две! Еще в паре мест автор так же восхищается, что Терезе удалось уподобиться Богу. Вот делится воспоминаниями ее близкий священник: «Ей стало гораздо легче принять тьму, когда она поняла, что "темная ночь" особым образом дает ей соучаствовать в страстях Христовых». А вот сама мать Тереза: «Я полюбила тьму – теперь знаю, что это малая, ничтожно малая часть той тьмы и боли, от которой страдал на земле Христос. Вы научили меня принимать ее как "духовную плату за труды"».

«Воу-воу, полегче, – хочется сразу возразить мне. – А как же "Придите ко мне труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас, ибо бремя Мое легко"?» Нет уж, не тут-то было. Мать Тереза думает совсем иначе: «позвал меня и обещал, что я буду много страдать». То есть нате вам лучше тьмы и боли, а не легкого бремени. «Порой тоска становилась такой беспросветной, что мать Тереза в ужасе думала, что стоит перед бездной ада: я готова провести в страданиях целую вечность, если это Его хоть немного утешит». Но Христос, кажется, не требовал себе никакого утешения, Он наоборот хотел утешать! Как же так?

Читаем: «Я хочу стать святой, во всем уподобиться Тому, Кто "кроток и смиренен сердцем", и над этими добродетелями намерена трудиться более всего». В этом заявлении явно взаимоисключающие параграфы: хочет быть кроткой и... СВЯТОЙ!

Автор поддерживает: «”Мне хотелось отдать Христу наипрекраснейшее, отдать полностью, без остатка” – за этим святым безумием любви, щедрым, безоглядным "да" Богу выступала все та же "жажда чаши"».

Так вот откуда эта почти эротическая мазохистская жертвенность! Желание стать Святым! Желание стать подобным Самому Богу, который страдал на кресте, и страстное разделить с Ним Его чашу и его крест. Но вчитаемся в Евангелие – во-первых, сам Христос, как человек, совсем не был в экзальтированном восторге от возложенной на Него миссии умереть на кресте и просил Бога пронести мимо Него чашу сию. Во-вторых, тем более Он не просил своих учеников страдать рядом с Ним и стать подобными Ему! Наоборот, тому же Петру Он наглядно продемонстрировал, что тот, прежде чем пропоет петух, трижды отречется от Христа, чтобы спасти свою шкуру. И потом Христос снова принимает труса-Петра, который говорит, что любит Его. То есть все, чего требует Христос от своих последователей, – это не стать святым и подобным Богу, совсем нет! А просто признать себя грешным – и обрести внутренний мир. «Придите ко мне все труждающиеся и обремененные – и Я успокою вас. Ибо бремя Мое ЛЕГКО». Очевидно, Христос не требует ежедневно чьей-нибудь крови или чьей-нибудь бессоницы, депрессии, болезни, перенапряга и надрыва – того, что привело Терезу к ее «внутренней тьме». Он не просит, чтобы те, у кого мир в душе, добровольно стали вдруг «труждающимися и обремененными». Очевидно, Он не требует мазохистской истерической любви, а скорее, как ни банально, обещает тихое мещанское счастье для слабых и грешных людей. Вопрос, что без Христа попробуй добейся этого тихого мещанского счастья – скорее сатана затянет в самый лютый мещанский ад депрессии, одиночества, ненависти, привычных измен, семейной педофилии, родительского доминирования и т.д и т.п.

Измученная, замотанная Тереза, не отказывающаяся ни от какой работы в своем «пути к смирению», на самом деле пытается взять приступом небеса – и вместо этого получает чернейшую депрессию и богооставленность: «Мать Тереза настойчиво пыталась разрешить не дававший ей покоя парадокс: если Бог так близко, почему она чувствует себя оставленной, отверженной, одинокой?» Действительно, почему? И следующее же предложение: «Но что бы ни нашептывали ей чувства, ее разум и воля не искали ничего, кроме Бога». Понятно – волевой и разумный человек. Зачем ей Христос вообще?

В свете всего этого понятно, почему мать Тереза скрывала свою духовную жизнь: «меня всегда смущает, когда начинают копаться в духовной жизни – все эти частые визиты, долгие разговоры». И процитированные в книге письма хотела пожечь – с этого и начинается книга.

Один раз в книге я встретила глас разума в лице архиепископа, друга Терезы: «Архиепископ Перье пытался ее успокоить. "Не надо нарочно искать страданий, – советовал он. – Всемогущий Бог и без того посылает их каждый день"». На фоне героического самопожертвования Терезы голос архиепископа звучит как тихий голос смирения и скромности.

В связи с этим мне вспомнились две притчи. Первая из них была рассказана здесь Василием, давно продвигающим идею «грешников во Христе». Притча первая: к монаху, который давно практикует аскетическую жизнь в пустыне, приходит ангел и сообщает, что в городе живут две женщины, которые святее его. Монах идет в гости к женщинам, чтобы выспросить у них их духовные практики, а женщины в шоке: это обычные домохозяйки, просто любящие мужа и детей. Вторая притча похожая: монах пошел искать более святого, чем он сам, человека, и ангел ему указывает на обычного мужика, который вроде бы не отличается духовными подвигами. А мужик, оказывается, просто каждый день говорит себе: «Какой же я грешник... Все люди в этом городе лучше меня, все спасутся, кроме меня...» Эти две притчи говорят по-разному об одном и том же: не «духовного подвига» и надрывной святости Христос требует от своих последователей (как не требовал его от предателя Петра), а скромной, тихой любви и каждодневного признания своих грехов.

Каждый из нас ищет для себя какую-то «модель христианина». Кто-то находит святых подвижников, кто-то Александра Невского, кто-то, как мать Тереза, – самого Христа. Но, похоже, это большая ошибка. Модели «истинного христианства» – вот в этих двух притчах: скромные домохозяйки и скромный мужичок, сокрушающийся о своих грехах.

Очевидно, «обычная жизнь» представляет достаточно поводов, чтобы помочь ближнему или «простить ближнего до семижды семи раз», да и вообще – всячески пытаться совершенствоваться и каждый раз наблюдать, как ты жалок в этих попытках. Вот муж, например, вчера вычитал: радостно принять тот факт, что у тебя что-то украли, – это даже круче, чем дать милостыню. Если распространить этот принцип на христианскую жизнь в целом, то получается, что радоваться тем проблемам и обидам, которые выпадают каждый день на нашу долю, лучше, чем нарочно «искать страданий» (или Креста, или Чаши, или борьбы за духовные скрепы и спасение Руси – кому как больше нравится). Святые отцы не раз замечали, что при излишних духовных подвигах слишком велика вероятность впасть в гордыню и тьму и оооочень далеко уйти от Бога.

Вернемся к вопросу матери Терезы, великой подвижницы и лауреата Нобелевской премии мира, «почему она чувствует себя оставленной, отверженной, одинокой?». Похоже, потому, что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4, 6).