Любовь или вседозволенность?

Найдено в Интернетах

Автор: Ольга Нечаева
Источник: http://www.womanfrommars.com

Прошлый пост выявил необходимость поговорить о вседозволенности. Не стану углубляться в размышления, почему в сознании такого количества людей слова «любить» и «принимать» ассоциируются с вседозволенностью. Уверена, на это есть масса исторических и культурных причин.

Что такое «вседозволенность»? Это создание ребенку такой среды, в которой каждое его «хочу» всячески поддерживается и удовлетворяется. Вседозволенность случается зачастую из лучших побуждений, когда родитель, особенно переживший полное лишений детство, стремиться «дать ребенку всё». Опасность вседозволенности даже не в том, что ребенок теряет ориентиры всех сил мира, кроме своего «хочу», а в том, что ребенок научается жить, исходя из «хочу». А «хочу» не равняется «нужно».

Природа нас интересно создала: мы с самого малого возраста награждены практически взрослой силой желаний: мы хотим, требуем и добиваемся. Это великая сила, бесконечно толкающая ребенка на приобретение новых знаний и умений (и вещей!), освоение мира и пространства, отстаивание себя. Это, как бы сказать, 100 лошадей под капотом.

Вот чего нет у маленького ребенка — так это опыта, позволяющего ему отличить плохое от хорошего, вредное от полезного, опасное от безопасного, здоровое от ядовитого. Нет руля.

Еще чего нет у маленького ребенка — это датчика температуры двигателя, датчика топлива и давления в шинах, а еще нет тормозов, ручника и стеклоочистителей (уж простите мне такое материалистическое сравнение).

Поэтому дети не могут вырасти без взрослых. Взрослый исполняет все эти роли — направляя, приостанавливая, улучшая видимость, подпитывая, поддерживая и вовремя чиня поломки. Собственно взросление — это постепенная передача этих ответственных ролей ребенку по мере того, как он отращивает себе умение управлять своими чувствами, формирует ценности, набирается опыта, создавая свои алгоритмы и учась себя слышать и вовремя распознавать, когда нужен отдых, а когда — ремонт.

Принятие ребенка — это понимание его незрелости. Это бережная готовность вовремя поставить границу, вовремя притормозить, вовремя напитать; это забота, внимание, поддержка. Это понимание сути растущего незрелого существа, понимание, с высоты собственного опыта, его НУЖД, а не только желаний.

Ребенок хочет скакать в кровати, но НУЖДАЕТСЯ в сне. Ребенок хочет ссориться, но НУЖДАЕТСЯ в понимании. Ребенок хочет немедленно отобрать понравившуюся игрушку, но НУЖДАЕТСЯ в столкновении с границами других.

Давая ребенку по ПОТРЕБНОСТИ, родитель поневоле учит ребенка замечать свои потребности и отличать их от желаний. Если четырехлетний упрямец вопит «Я хочу, чтобы банан был опять целым», принятие — это слова «Ты не хотел, чтобы я ломала банан», а не попытка банан склеить. Потому что, требуя невозможного, ребенок НУЖДАЕТСЯ быть понятым и услышанным, но ХОЧЕТ целый банан.

Говоря о «принятии» ребенка, я всегда говорю о таком состоянии родителя, в котором он со вниманием и заботой доносит до ребенка: «Я вижу, слышу и понимаю тебя». Это прежде всего сосредоточенное внимание и понимание, что сейчас проживает это растущее незрелое существо.

Я понимаю, как тебе хочется; понимаю, как грустно; понимаю, каково было тебе в этот момент; понимаю, что сейчас ты на меня ужасно злишься. Мир — вот такой, но я с тобой, я понимаю тебя. Я не могу изменить мир, не могу позволить тебе бить сестру или портить вещи, я не разрешу тебе скакать полночи на голове или залезать на кресло с ногами. Ты, наверное, на меня обидишься, но будет так. Но я понимаю, каково тебе.

Возможно, принятие порождает такие страхи, потому что оно требует ПОНЯТЬ ребенка. Не выполнить некую воспитательную манипуляцию, а каждый раз понять. А как только этот канал эмпатии открывается, его сложно закрыть. Сложно спрятаться обратно в скорлупу из методов воспитания и шаблонов. Внезапно перед тобой — не непослушный скандалист, который ремня просит, а живая, ранимая, доверчивая душа, смотрящая на тебя во все свои детские глаза. Почти такая же, как у тебя самого где-то глубоко внутри.

И ее нельзя развидеть.