Автор: Дина Королёк
Пару лет назад мы обсуждали с подругой проблему изнасилований. Она сказала, что, хотя вина за преступление и лежит на насильнике, если женщина одевается нескромно, то часть вины лежит на ней. Я ответила, что изнасилование по определению — нарушение воли другого к неприкосновенности. Изнасилование проститутки — тоже изнасилование, если она сказала "нет". Подруга не согласилась.
Как так получается?
Почему люди из, казалось бы, христианской среды могут сказать подобное?
Дело здесь в соприкосновении двух типов культур, двух моралей.
Есть мораль традиционная, патриархальная — это мораль объекта. Здесь существует "нечистое", "нехорошее", "падшее", и "чистое", "честное" (от слова "честь"). Два полюса. Чистое-нечистое, небо-земля, мужчина-женщина. Объект либо годный, либо негодный, либо плохой — либо хороший, либо чистый, либо осквернённый.
И есть мораль, скажем, западная. Человек изначально не "плохой" и не "хороший". Человек — чувствует боль и удовольствие, человек думает, человек — не вещь, человек — скорее процесс. Субъект, иными словами.
Традиционная мораль со стороны может смотреться очень привлекательно. Сильные мужчины, скромные женщины. Семейные ценности. Честь. Мораль западная может выглядеть скорее упаднически — европеец зачастую предстаёт взгляду как изнеженный искатель удовольствий, лишённый всякой витальности, «то ли баба, то ли мужик, не разберёшь». Но так ли силён "традиционный" мужчина? И так ли изнежены феминистки-правозащитницы, рискующие жизнями?
Так почему насиловать "можно"?
Если девушка "нечистая вещь" — ей можно добавить, обесчестить её ещё больше. Если девушку накачали наркотиками — она нечиста — чистая девушка не позволит себе гулять с парнями — её можно изнасиловать. Если к девушке пристали в клубе – «девушки, которые шарят по клубам, для того и нужны».
Изнасиловать девственницу плохо не потому, что ей больно, а потому, что ты сделаешь "чистое" "грязным".
Кстати, чувствуются аналогии с современной тюремной культурой? Дотронься до ложки или тарелки "опущенного", и ты сам "опустишься". Не потому, что ты сам кого-то изнасиловал, а просто потому, что стал "нечист". Перешёл из «чистого» в «грязное», из «порядочного» в «зашкварные». «Зашквар» передаётся через ложки, тарелки – отголоски магического мышления.
Прямо как в Евангелии: "Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека" — только наоборот.
Есть слух, что в тюрьмах дают две чаши для причастия – чтобы адепты тюремной культуры не боялись «зашквариться».
Вы знали, что американские учёные времён узаконенного рабства пытались доказать, что чёрные — не люди, а ещё один вид животных? Это и есть объективация, “расчеловечивание”. Он — не личность, он — лишь вещь, плохая вещь.
Американцы понимали, что причинять боль человеку, чувствующему, ощущающему существу — нельзя, но ради своих интересов, в том числе для успокоения совести, пытались сделать человека — животным, не чувствующим, чтобы было “всё-таки можно”.
Люблю наивный советский фильм "Горская новелла". Житель чеченского села пытается изнасиловать русскую женщину, другой чеченец это видит, стреляет в первого и успокаивает девушку. Не стыдит, не избегает, не порочит. Успокаивает, отвозит в село. Она не "русская", не "сама виновата", не "ходит тут в джинсах" — ей сделали больно, ей нужно помочь. Всё. Вот такая история про безбожных коммунистов и духовных традиционных мужчин.
Говорят ещё, на Западе все так аморальны, сексом до свадьбы занимаются. Однако именно западная "аморальность" не позволяет делать зла — трахается дева до свадьбы или нет, а бить и насиловать её нельзя. Нужно защищать в судах, пристраивать в шелтер, помогать с детьми – даже если они «нечистые», «нагулянные». А в «моральных обществах» делать зло можно — ну, только с плохими — с женщинами, иноверцами, иностранцами там, слишком толстыми, слишком худыми. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Одной из пар противоположностей, которой определяется традиционное общество, является пара «выше-ниже», одним из краеугольных линий традиционного общества является иерархия. "У нас принято вставать, когда старшие заходят". Иерархия является скрепляющим элементом такого общества.
Как подрастающий член патриархального общества в старину должен был понимать своё иерархическое место в нём? Существовал обряд "инициации", который заключался в том, что путём испытания, всегда унизительного и иногда болезненного, человек "включался" в иерархическую логику сообщества.
Обряд инициации зачастую имел дело с половыми органами, или с совершением сексуальных действий с инициируемым. Видим связку: унижение-встраивание в иерархию-сексуальное.
Так и в современной тюремной культуре "опускают" человека, насилуя его, чтобы отвести ему самое низшее место в тюремной иерархии.
Секс в традиционном обществе не считается обычным актом выражения симпатии, удовлетворения влечения или зачатия детей. Он имеет прямое отношение к иерархии этого общества, к индикации места индивида в ней.
Чтобы «освободить» секс – нужно убить связку секс-иерархия. Изнасилование – больше про власть, чем про секс.
Итак, изнасилование связано с объектным мышлением, изнасилование связано с иерархией. Обвинение жертвы - это то, что отличает носителя традиционной культуры. Самое время задуматься, имеет ли христианство отношение к этой самой традиционной культуре с её традиционными ценностями, или Христос всё-таки на стороне женщины – жертвы – униженного?
