Надо забыть, что аборт – это убийство

Алексей Новиков
 
Для того, чтобы бороться с абортами, надо забыть, что аборт – это убийство.
 
98% дискуссий о допустимости или недопустимости аборта после начала моментально скатываются к вопросу:, эмбрион – это человек или не человек. А если не человек, то почему, а если человек, то на каком основании. И тут понимаете, какая проблема. Это же исключительно морально-философский вопрос, ответ на который не зависит особо от каких-то объективных данных. Ну то есть на мой взгляд логично предположить, что жизнь начинается именно с момента зачатия, т.к. в этот момент формируется уникальный генетический код организма и именно в этот момент он начинает свое развитие как биологический индивидуум. Ну и плюс к этому данный подход облегчает «постановку диагноза», т.е. есть беременность – внутри человек, нет человека – нет проблемы. Как-то так. А с другой стороны, многие еврейские мамы не считают эмбрион человеком, пока тот не получит диплом врача или юриста.
 
Соответственно, в данном ключе обсуждение в первую очередь контрпродуктивно. И вторая проблема: этот спор снабжает дискуссию мощной и в целом не особо нужной идеологической нагрузкой, которая мешает обсудить те проблемы, которые непосредственно связаны с абортами, борьбой с ними и всемвотэтимвот. Собственно, благодаря усилиям активистов церковной пропаганды на тему «абортубийство» мы получили поколение «защитников эмбрионов», для которых и жизнь ребенка ценнее жизни матери, и собственно все, что произойдет после рождения неабортированного ребенка, не так уж и важно. Материальное вторично, как вы понимаете. Да и вообще, как можно что-то с чем-то сравнивать, когда речь идет о ЖЕСТОКОМ УБИЙСТВЕ НЕРОЖДЕННОГО РЕБЕНКА?
 
Вот так и рассуждаем. Вполне естественным последствием такого подхода является формирование стойких признаков бреда сверхценной идеи, когда именно легализация абортов объявляется причиной всего плохого, что существует на нашей планете: от плохого здоровья до войны на Украине. Те, кто смотрел мой диспут с президентом движения «За жизнь», могли видеть, как мне там фугас в дом обещали за то, что я недостаточно сильно против абортов. Вот, собственно, и движение за запрет абортов не может предложить иную повестку, кроме как тотального запрета всех абортов. Да, и по медицинским показаниям тоже. И при внематочной беременности. Потому что примат прав эмбриона над здравым смыслом и объективной реальностью даром не проходит.
 
В реальной жизни все значительно менее драматично. Если выбраться из теплой компании твоего кружка, выяснится, что привычный сленг типа «абортубийство» населению непонятен. И несмотря на то, что пролайферы в доску разбиваются на ниве просвещения людей (на самом деле нет), это не особо влияет на общее состояние общества. Даже медийный взрыв интереса к проблеме, вызванный подписанием Патриархом подписного листа за запрет абортов, был ожидаемо слит. Потому что предложить нечего. То есть за многие годы яростной борьбы с абортами российский пролайф так и не придумал, что именно сказать народонаселению. Ну то есть про абортубийство вроде как все поняли. Но это, как я уже говорил, наши личные представления о реальности. Исходя из этого можно собирать подписи за запрет продажи мяса в пост. Или там об обязательной церковной десятине. "Ну считаете аборт убийством, ну не делайте. Нам-то что".
 
И тут выхожу я весь в белом. Да, я считаю аборт убийством. Но даже если бы он не был убийством, он остался бы точно таким же социальным пороком. Легальный аборт – это драйвер раннего секса, измен и «гражданских браков». Потому что это возможность соскочить с проблем. Потому что «я не готова, он не готов, мы не готовы, родители не готовы, а планета перенаселена». Потому что матерей заботит не то, что дочка в пятнадцать занимается сексом с парнем на шесть лет старше ее, а то, что та может залететь. Потому что парень может сказать, что у него «не те ощущения», и не пользоваться презервативом. Потому что «гражданский муж» может слиться при новости о беременности, оставив десятку на аборт. Потому что получаются как бы саночки, которые возить не надо. И радость от этого осознания греет сердца человеческие. А последствия – они там, потом и не со мной. Поясню на личном примере. Мы когда с женой начали встречаться (а тогда это, понятное дело, была никакая не жена еще), как-то раз она к слову сказала, что в случае чего аборт делать не будет. Вредно потому что. И я понял, что влип. В том смысле, что тут как бы «в случае чего» влегкую не отыграть, надо будет прям вот нести ответственность, быть мужиком и вообще осознавать, что такое реальная жизнь.
 
Соответственно, для того, чтобы реально бороться с абортами, необходимо в первую очередь расписать отдельную условную человеческую жизнь от самого рождения и поглядеть, где, что и на каком этапе можно в нужную сторону поменять. Ну вот забеременела женщина. Ее же надо поставить на учет, обследовать и сопроводить беременность. Вот тут уже собирается первый урожай абортов. Потому что в диагностике у нас реализуется ошибка первого рода. Любое отклонение от нормы трактуется как повод к аборту. А так как это в конце никто не проверяет, ну и ладушки. Сказал женщине на 12-й неделе по УЗИ, что у ребенка 100% синдром Дауна, и направление на аборт выписал. Делов-то. Ну как пример. Едем дальше. Ребенка надо где-то родить. Потом его надо куда-то отдать. В детсад, ага. А потом в школу, угу. И вот на этом длинном и интересном пути возникает много вопросов, от ответов на которые и зависит демографическая политика государства. И коли уж вы собираетесь за что-то бороться, надо ответить на эти вопросы так, чтобы было понятно остальным.
 
Я тут недавно слышал, как один известный телерадиоведущий рассказывал о посещении Курчатовского центра. Как там данные из Церна приходят, как телеметрия с подводных лодок атомных прям онлайн высвечивается, как там ученые молодые и энергичные работают и глаза у них светятся. И это как бы должно говорить о том, что российская наука не до конца померла, а даже вполне себе наоборот. И говорит. Но непонятно. Потому что обычный человек тебя спросит: где мне от этой науки машина, дорога и отечественный айфон. Вот так и с абортами. Все это умствование и пропаганда проходит мимо населения. Им ребенка в школу устроить надо или ипотеку отдать. Поэтому первое, что надо сделать для борьбы с абортами, – научиться разговаривать человечьим языком, а не «ритуальное детоубийство выводит человека за рамки человечности, человеческих прав, человеческого отношения. Оно делает человека оторванным от Бога и беззащитным перед демонами. Именно поэтому ритуальное детоубийство так активно лоббируется сатанинским активом по всей планете. Это уже не пустая словесная декларация – мол, я поклоняюсь сатане – от которой всегда легко отказаться, а сатанинский образ жизни, вошедший в плоть и кровь практический сатанизм». 
 
Поясню на конкретном примере. Летом 2015 года Тиль Линдеманн, более известный широкой публике как вокалист ВИА «Rammstein», соединившись с Петером Тэгтгреном, более известным широкой публике как автор залипушной композиции «Shut Your Mouth», выпустил альбом «Skills in Pills», заставивший содрогнуться даже видавших виды фанатов «Раммштайна». Ну, чтобы было понятно, песня «Golden Shower» совсем не про богатство и гигиену. Однако наиболее сильно привлекла мое внимание композиция «Praise abort» («Слава аборту» или «Благословение аборту»). И вот тут я залип. Ну во-первых, за строчку «I hate to hate and I hate that» вполне можно какую-нибудь литературную премию выдать. А во-вторых, потому что никакой более пролайферской песни я до сих пор не слышал.
 
Текст с переводом тут, а далее - мои комментарии.
 
Первые три куплета – вполне типичные страдания на тему того, что «рождение ребенка – страшная мука, из-за этого я не смогу купить себе [вставьте нужное слово]». Я это во всяких дискуссиях почти без изменений уже многие годы слышу. Но это можно было бы списать на фантазии воспаленного многолетним пролайфом мозга, если бы не следующие два куплета, где лирический герой плавно вначале начинает использовать контрацепцию, а затем радикально планирует «отказаться от сношений с женщинами». А вишенкой на тортик становится последний куплет: «Попрощайся, мы поднимаемся в небо, но вернемся и заставим тебя плакать». А в последнем припеве он «hate my life and my boyfriend too». То есть не взлетело насчет «прекращу отношения с женщинами». Не помогли даже такие радикальные меры.
 
Но ценность песни не в этом. В конце концов, текст трактуется в зависимости от личных пристрастий и испорченности. Но на нее снят клип. И клип абсолютно шикарен. Так как герр Линдеманн не был творчески связан почти ничем, образы он выбрал максимально яркие. Просто посмотрите на героя, благословляющего аборт. Я могу по этому поводу выразить только свое восхищение.



Редакция Меньше ада предупреждает своих читателей, что в данном клипе ада очень много. Видео не для слабонервных и впечатлительных. Если вас не страшит потеря сна и аппетита либо вы уже знакомы с творчеством Линдеманна и вас уже ничего не страшит – поисковик вам в помощь.