Автор: Алексей Зыгмонт
Междисциплинарное научное направление «религия и насилие» – сравнительно новая и динамично развивающаяся область исследований. Первые работы на эту тему начали появляться уже в 70-е – 80-е гг., но особенно много их по понятным причинам стало после 2001 г. Хотя изначально предметом изучения становились феномены достаточно очевидные – религиозный терроризм, религиозные войны и политическая культура в целом, антисемитские мифы и прочее, – сегодня речь часто заходит и о более тонких вещах, уже не связанных с причинением вреда другому: это аскетические и инициатические практики самокалечения, мученичество, экономика насилия в эсхатологических нарративах и т.д. Изучение этой темы затруднено в силу того, что исследователей постоянно преследует, с одной стороны, хор «новых атеистов» и антиклерикалов, заявляющих, что кроме убийств верующие вообще ни на что не способны, а с другой – чиновников и апологетов, требующих отделять совершенную религию от несовершенных верующих или в крайнем случае заявляющих, что «истинный иудей/христианин/мусульманин такого не сделает», «они не читали Танах/Библию/Коран» и т.д. Поскольку от пристрастных мнений в этом вопросе, к сожалению, укрыться не получается, следует научиться в них разбираться и каждый раз заново проверять, насколько они обоснованы.
Нынешний этап изучения этой темы можно определить как концептуальный поиск: ученые из разных стран – и прежде всего США, – накапливают эмпирический материал и изобретают новые понятия, структуры и фреймы для его систематизации. Предложенная ниже подборка книг, с одной стороны, является репрезентативной в том смысле, что представляет весь спектр позиций – от оценочно-нейтральных и скептических до апологетических. С другой же, в каждой из них читатель найдет не просто факты, а концепты, рабочие инструменты, которые потенциально сможет использовать сам.
1. Girard R. La violence et le sacré, Grasset, 1972 / Жирар Р. Насилие и священное. М.: Новое литературное обозрение, 2010.
Фундаментальная работа франко-американского антрополога, философа и богослова Рене Жирара – первое, что приходит на ум любому гуманитарию, когда речь заходит о религии и насилии: зачастую о ней говорят так, будто бы кроме нее по теме ничего и нет. Однако же несмотря на всю свою – вполне заслуженную – известность, книга это весьма специфическая: она архаична, перегружена философией, представленная в ней концепция замкнута на самой себе и объясняет все что угодно. Описать ее в двух словах можно так: автор полагает, что в эпоху архаики человеческие общества были переполнены насилием и находились на грани исчезновения; тогда и было изобретено то, что стало основой религии – механизм «козла отпущения», когда люди вместо того, чтобы переубивать друг друга, обращаются против кого-нибудь одного, линчуют его, а затем обожествляют. Оформившийся таким образом механизм изгнания большего насилия с помощью меньшего воспроизводится с тех пор в жертвоприношении и производных от него институтах – например, в кодексах чести, военном праве и судебной системе.
Со времен публикации «Насилия и священного» прошло чуть менее полувека. Ее автор с тех пор успел неожиданно для всех оказаться христианским апологетом, выступить в защиту всеми вечно гонимого папы-консерватора Бенедикта XVI и заявить, что ислам – это своего рода синтез архаичной религии и христианства. Сегодня в сфере исследований религии и насилия жирардианство стало отдельной исследовательской программой, сильно повлиявшей к тому же на все поле в целом, и распространилось куда дальше антропологии – в социологию, теорию литературы, даже биологию и нейронауку. Многие инсайты этой работы Жирара, однако же, остаются актуальными и по сей день.
2. Juergensmeyer M. Terror in the Mind of God. University of California Press, 2003.
Американский социолог, политолог и религиовед Марк Юргенсмейер многое перенял у Жирара, однако во главу угла поставил не жертвоприношение, а войну. Его книга – потрясающее по эмпирическому охвату и теоретической глубине исследование религиозного терроризма. Среди персонажей книги – христиане, иудеи, мусульмане, сикхи, буддисты, представители НРД и других религиозных традиций, но все они оказываются объединены в рамках общей мировоззренческой структуры, которую автор называет «космической войной». Это представление о том, что вся история мира и человечества представляет собой нескончаемую борьбу добра со злом или порядка с хаосом, – и в этой войне они выступают на стороне сил света против сил тьмы. Поэтому насилие в сознании верующих является не разрушительной, а созидательной силой – оно позволяет восстановить порядок там, где воцарился хаос.
Ценность исследования заключается еще и в том, что Юргенсмейер рассматривает религиозное сознание не снаружи, а изнутри: он пытается понять, почему верующие убивают, исходя из их собственной картины мира – и это получается у него как нельзя лучше. Немаловажно также и то, что автор подчеркивает символическую природу религиозного насилия – что ни один террорист не ставит себе целью «убить их всех», но стремится нанести символический вред, заставить силы тьмы отступить. Поэтому «космическая война» вполне может обойтись и без крови: так участвует в ней, например, христианский монах, ведущий борьбу против бесов с помощью молитвы Иисусовой. Проблемы начинаются только тогда, когда эта его внутренняя борьба оказывается спроецирована на социальную и политическую ситуацию и в качестве «темных сил» распознаются, например, сторонники секуляризма или «жиды и крестоносцы» бен Ладена. Заявленные в книге понятия и формулы настолько удобны, что даже неспециалист после ее прочтения может начать по-другому читать новости. Единственный, но, увы, неизбежный недостаток работы – представленный в ней эмпирический материал за 15 лет довольно-таки сильно устарел, но с этим уже ничего не поделать. В качестве введения в проблематику она по-прежнему подходит блестяще.
3. Bloch M. Prey into Hunter. The Politics of Religious Experience. Cambridge University Press, 1992.
Судьба этой книги британского антрополога Мориса Блоха сложилась так, что она была обделена и читательским вниманием, и популярностью – может быть, отчасти заслуженно: к началу 90-х ее стиль, выдержанный в рамках классической антропологии в духе Малиновского или Эванса-Притчарда, во многом уже устарел, а сведениями о племенах орокайва, динка или буид удивлять было уже некого: они уже никого не интересовали. Представленная в книге концепция представляется, однако же, удивительно продуктивной. Каждая глава книги – отдельная от всех прочих иллюстрация той структуры, которую автор называет «рикошетным насилием» (rebounding violence). Начинает он с анализа инициации у орокайва: в ходе ритуала дети сначала символически предстают в роли свиней, которых убивают духи в виде птиц, но затем сами становятся этими духами, идут в деревню и убивают уже реальных свиней. Для того, чтобы обрести силу, заключает Блох, им сперва надо ее лишиться: таким образом они погружаются в трансцендентное измерение и как бы «зачерпывают» ее оттуда, превращаясь из жертв в охотников.
Концепт «рикошетного насилия» распространяется автором на жертвоприношение, политическую культуру, брачные обычаи, милленаризм и т.д. – и неизменно превосходно работает, позволяя ему иногда приходить к потрясающим, хотя и не бесспорным, выводам. Почему идея непорочного зачатия возникает лишь в IV в. н.э.? Потому что до этого доминирующими настроениями в христианстве были эсхатологические – им не требовалось применять насилие самим, они были лишь его жертвами, и именно в это время им понадобился кто-то, кто бы «опустошался» от себя в пользу трансцендентного, стал бы жертвой, породившей охотника. Поэтому же революциям и тоталитарным режимам так нужны мученики, национальным государствам – «неизвестные солдаты», а воинствующим верующим всех религий – идея того, что их гонят и всячески притесняют.
4. Cavanaugh W.T. The Myth of Religious Violence. Oxford University Press, 2009.
Название этой работы говорит само за себя. Центральный тезис Уильяма Кавано таков: никакого специфически религиозного насилия не существует – это модерный миф секулярных обществ, изобретенный с целью сделать из религии козла отпущения за то насилие, к которому на самом деле гораздо чаще обращаются «светские» режимы. Автор заявляет, что до Нового Времени – да и то лишь на Западе, – говорить о «религии» как о чем-то отдельном от политики и культуры нельзя, и поэтому маркировать те или иные события и процессы как «религиозные» значит быть ангажированным: крестовые походы или религиозные войны – явления и религиозные, и политические, и культурные, и какие угодно еще, и выделять эту первую их составляющую в качестве приоритетной бессмысленно. В сущности, автор выступает лишь против убеждения, что религия более склонна к насилию, чем агенты секуляризма, и с этим поспорить сложно. Однако если «религиозное насилие» – это миф, то насилие, к которому обращаются религиозные люди, руководствуясь специфической мотивацией и обращаясь к священным текстам – реальность, что делает тезис автора несколько менее убедительным.
Кавано – профессор теологии, и это чувствуется: вслед за тем же Рене Жираром он говорит о необходимости проповедовать примирение и очищать священное писание от ложных «насильственных» интерпретаций (которые, видимо, иногда все же случаются). С другой стороны, критика автора в адрес секуляризма зачастую оказывается прозорливой в том смысле, что он прекрасно видит в светских национализмах отголоски того, что принято считать «религией» – это касается, например, культа мучеников. Важно и то, что эта апологетическая работа повлияла на многие другие, в т.ч. и популярные – поэтому, скажем, мгновенно переведенная на русский язык «Fields of Blood» Карен Армстронг (2015) воспроизводит тезис, заявленный именно в ней.
5. Appleby Scott R. The Ambivalence of the Sacred. Religion, Violence, and Reconciliation. Rowman & Littlefield Publishers, Inc., 2000.
Содержательный разговор о религии и насилии не может игнорировать и обратную сторону вопроса, а именно религиозно мотивированное ненасилие и миротворчество. Именно эти темы и оказывается в центре внимания книги Скотта Эпплби. Автор предлагает новое прочтение концепции амбивалентности сакрального: ни одну религиозную традицию, ни одно священное писание или предание, – говорит он, – нельзя рассматривать в отрыве от того, как их интерпретируют. Призывая убивать неверных или сражаясь за дело мира, верующие цитируют одни и те же книги, так что в Танахе, Евангелиях или Коране можно найти практически что угодно. Священное может вести как к насилию, так и к примирению, – в этом и заключается его амбивалентность. Однако же автор убежден, что для религии в принципе характерна «воинственность»: религиозная картина мира всегда предполагает идею борьбы добра со злом, вопрос лишь в том, нужно ли в этой борьбе обратиться к насилию или к проповеди мира.
Работа Эпплби, очевидно, во многом является опять же апологетической – однако это именно тот момент, в котором адекватное пристрастное мнение с другой стороны просто необходимо: религиозное ненасилие в соответствующем поле исследований – тема действительно очень редкая. Важно и то, что автор, будучи христианином, не ограничивается своей традицией, а обращается также к другим – например, к исламу, буддизму и индуизму.
