На деньгах Вавилонских

Игорь Лужецкий

(памяти фра Джироламо, размышление на 136-й псалом) 

Все началось с того, что я наткнулся на «тест» святого Бенедикта, состоящий из 72 пунктов. Можно прочитать их как 72 шага к святости, но, согласно одной благочестивой легенде, сам Бенедикт полагал, что это 72 шага к норме, а пройдя их, можно уже и о святости подумать. Конечно, можно совместить эти подходы и сказать (абсолютно справедливо), что святость и есть норма христианской жизни, но я сегодня о другом. 

Можно распечатать этот тест и выделить те пункты, которые мы регулярно выполняем. И если наберется хотя бы пара десятков, то это уже неплохо. А. Фроссар по поводу этого теста писал, что если наберется столько, то Вы уже можете давать неплохие советы. У меня, к слову, не набралось. 

А можно, распечатав этот тест, выделить те пункты, которые мы (я, Вы, общество вокруг нас) считают устаревшими, отжившими и ненужными, абсурдными и даже невозможными. И заметить, что половина (если не больше) нашего христианства списана в расход и сдана в утиль. Ну, например, как можно современному успешному человеку не любить споров и избегать почестей (пп. 66 и 67)? Или не творить неправды, а на ту, что сотворена тебе, отвечать любовью (п. 30)? 

А вот тут мы и открываем 136-й псалом. Псалом тяжелый и жесткий. Говорящий о плене Израиля. О том, что злые негодяи разорили город и Храм, угнали народ Бога от земли Его. А теперь просят спеть. Спеть что-нибудь еврейского. Модного, стильного, веселого. Заметьте, не требуют работы, а требуют веселых песен. Песен народа, над которым надругались. Жуть – казалось бы. Пламя гнева, гнева и освободительной войны уже готово где-то разгореться. Если бы не одно но. Народ израильский, придя в плен на реки Вавилона, не кровавые бинты развесил по ветвям, но музыкальные инструменты. Очень показательный момент. Как будто взяли в плен толпу хипстеров, которые даже особо и не защищались, потому и не пострадали. А потом к ним подходят и говорят: "Ну вы хоть спойте". Только веселого. Должен же быть от вас хоть какой-то толк. И те, надо полагать, поют. 

Так вот, мне очень сильно кажется, что этот псалом про нас, про современную Церковь. И не исключительно про тех, кто особенно обласкан государством. А вообще про всех. Про всех нас. 

Мы живем в мире, который плевать хотел на наши ценности. Нам до определенного момента готовы прощать наше христианство, пока мы ограничиваемся красотой наших соборов, служб, пением Солема и Валаама. Пока мы не выходим за грань культурологии и музееведения. А вот публично вспоминать о Христе нам уже не рекомендуют. Эта песня уже не так весела. Эта песня напоминает миру и нам прежде всего о том, что мы призваны быть солью, а соль не в моде. Нас удобнее употребить в сладком виде Микеланджело и григорианского хорала, а не подавиться синайскими заповедями или же заповедями блаженства. Или тестом святого Бенедикта, с которого все и началось. И самое интересное в том, что мы находим это для себя удобным. Нам неприятен Серафим, странен Франциск, а Бенедикт просто запределен. Мы ими восхищаемся, но скорее как людьми, которые поставили донельзя нелепый рекорд Гиннесса. То есть мы их, конечно, ценим, но они не особо про нас. 

И мы продолжаем, подобно евреям из текста псалма, плакать и ждать, что кто-то возьмет и разобьет все это о камень. Сделает соль снова соленой, святость – желанной, норму – нормальной, а мораль – необсуждаемой. Но фишка в том, что этот Кто-то Сам есть тот Камень, и у Него нет рук, кроме наших.