Майкл Глатц в возрасте 13 лет решил, что он гей, и вскоре основал журнал Young Gay America. Однако постепенно Глатц начал осознавать, что он вовсе не гей, а всего лишь борется со страхом перед своими мужскими качествами. С тех пор он отверг свою гомосексуальную идентичность. В этом ему помогло христианство. Это интервью было опубликовано на сайте NARTH - американской Национальной ассоциации по исследованию и терапии гомосексуализма (с точки зрения ЛГБТ-сообщества- мракобесной организации, которая “лечит то, что дано от природы”). С Глатцем беседует доктор Джозефом Николоси, один из членов NARTH. Интервью по моей просьбе нашел и перевел читатель “Меньше ада” Андрей Панарин, за что ему огромное спасибо - он откликнулся на мою просьбу найти что-то от первого лица, потому что в рунете есть только краткие заметки-копипасты о Глатце. Результат не разочаровал: Глатц делится очень важными мыслями о вере, идеологии ЛГБТ и психологии гомосексуализма. Это не аналитика со стороны, не нравоучение - а свой опыт от первого лица. В общем, думаю, вам будет так же интересно почитать, как было интересно мне.
Доктор Джозеф Николоси: Благодарю вас, Майкл, за вашу готовность публично говорить о вашей жизни. Раньше вы уже обсуждали ваше религиозное преображение, и мы знаем, что религиозный опыт может оказывать сильнейшее воздействие на человеческое самосознание. Но я также хотел бы обсудить это в плане психологии. В частности, что приходит вам в голову, когда вы вспоминаете о тех проницательных моментах, о моментах вашего преображения?
Майкл Глатц: Ну, мне кажется, первое, что приходит в голову, — это что я начал замечать природу своих желаний и тот факт, что я мог их менять.
Дж. Н. Интересная фраза: «природа желаний».
М. Г. Хотя, когда я вспоминаю свою жизнь в сообществе геев, то сразу возвращается былое чувство, что «Ты не сомневаешься в своих однополых желаниях».
Дж. Н. Да, это очень важное правило в сообществе геев.
М. Г. Верно. Фактически, это правило номер один.
Дж. Н. Правило номер один: «Не спрашивай, почему». Люди «просто такие». Ни одного вопроса, почему.
М. Г. Как только ты вступаешь в клуб, это становится первым правилом. Ты можешь действовать по своему усмотрению и изучать причины любых вещей, кроме гомосексуальности.
Дж. Н. Я могу исследовать основания моего алкоголизма, переедания, моей депрессии —но только не моей гомосексуальности.
М. Г. Именно. Самая ирония здесь в том, что для натуралов совершенно нормально сомневаться в своей гетеросексуальности.Мне кажется, именно поэтому я начал интересоваться религией, когда наконец осознал, что на самом деле я могу ставить свою гомосексуальность под сомнение. Когда я взялся за поиски Божьей воли и пытался понять, в чём она состоит, я начал получать всё больше и больше знаний и по сути меньше погружаться в те вещи, в которые я так долго верил. Я верил в бессмысленные идеи — они не имели веса. И я обнаружил, что больше не нуждаюсь в них, чтобы осознавать себя.
Дж. Н. Хорошо... То есть вы утверждаете, что, когда вы начали следовать Божьей воле, вы начали обходиться без некоторых допущений и верований, которые идут вместе с идеей, будто гомосексуальность отражает «твою сущность» в глубочайшем смысле.
М. Г. Да — я рассматривал вещи вроде политический идей, социальных идей, а также понятия более межличностные. Например, к природе отношений между двумя парнями я относился весьма наивно. Всякий раз, когда я не соглашался с мужчиной, который на тот момент был моим партнером, — до того, как я обрел чувство своей привязанности к Богу, или к себе, независимо от остальных, — меня уговорами склоняли к повиновению.
Дж. Н.И. Поэтому, в силу ваших углубляющихся отношений с Богом, вы начали развивать отдельную, самостоятельную личность...
М. Г. Совершенно верно. Это было первое, что я четко отметил.
Дж. Н. Так как же Бог пришел в вашу жизнь? Как это с вами произошло?
М. Г. Ну, на самом деле это сделал Он. Мой отец внезапно умер от проблем с сердцем, и я подумал, что у меня развилась та же болезнь. На меня напало что-то вроде паники — ипохондрическая реакция. Примерно в течение месяца, пока я ждал результатов теста, мне казалось, что я вот-вот умру.Я так боялся, потому что мой отец умер, просто прогуливаясь по пляжу. А затем я совершил глупость: я заглянул в Интернет и попытался продиагностировать себя.
Дж. Н.И. Это лишь усилило вашу тревогу, так как вы обнаружили у себя все мыслимые симптомы...
М. Г. Именно! (Смеется.) По сути, я убедил себя, что теперь каждый мой шаг —последний; я ждал результат теста и в конце концов обнаружил, что я не болен.
Дж. Н.(кивает) Часто говорят, что к Богу нас приводит страх перед тем, что мы смертны... Мы обретаем опыт, когда обнаруживаем в себе сомнения насчет нашего выживания.
М. Г. Вот именно. Итак, я обнаружил, что у меня нет проблем с сердцем, и я поблагодарил Бога. Это был первый момент во всей моей жизни, когда я переосмыслил буквально каждую концепцию, когда-либо приходившую мне в голову, — переосмыслил всё мое существование.
Дж. Н. То есть сначала это был страх, затем благодарность, а потом «метанойя»... пробуждение вашей истинной сущности.
М. Г. Это был тот самый момент. Сомнений больше не оставалось. И на фундаментальном уровне, именно тогда закончилась усиленная борьба между мной и Богом.
Дж. Н. Вы примирились?
М. Г. Мгновенно примирились.И с этим опытом внезапно я как бы воссоединился с остальными частями человечества, с которыми я боролся всё это время.
Дж. Н. Вы воссоединились с живыми людьми.
М. Г. Да, но в то время я еще не воспринимал это, как сейчас. Я просто чувствовал воссоединение с чем-то как бы изначальным. Оно дало мне чувство самостоятельности, так что я постепенно стал глубже понимать, что всё это значит.
Дж. Н. Я это описал, как будто вы «воссоединились с живыми людьми». А как бы вы это назвали своими словами? Как бы вы описали ваш опыт?
М. Г. Сначала ко мне пришло чувство свободы, личной независимости; затем, когда я начал читать Евангелия и особенно слова Иисуса, я начал обретать понимание того, что со мной происходило на самом деле, — представление о новой жизни. В Евангелиях Иисус отдавал Свою жизнь ради меня — давая мне новую жизнь и все те понятия, о которых я никогда раньше не слышал.
Дж. Н. Вы росли не в религиозной семье?
М. Г. Ну, я рос в христианской семье, но всё это было чем-то вроде сказки. Мой отец не был христианином; он расшатывал важнейшие духовные истины, которым нас пытались учить. Он как бы разрушал их, превращая в глупые рассказы и хорошие мысли на Рождество.
Дж. Н. А ваша мама была верующей?
М. Г. Да. Она была христианкой, неконфессиональной. Она водила нас в Церкви объединения, где есть Бог-Отец, Бог-Мать и всё такое. Думаю, она была хорошей женщиной, которой также приходилось угождать своему мужу — убежденному агностику, который был хиппи из Беркли в «60-х».
Дж. Н. Так скажите мне: каково ваше психологическое понимание вашей ситуации?
М. Г. Ну, как я уже говорил, первым делом во мне выросло чувство самостоятельности. Затем я начал замечать, как динамика сил работает в отношениях между геями.Я увидел, что там всегда есть разница в силе; двое мужчин не могут прийти к какому-либо взаимному согласию, если одна сторона не доминирует над другой. Именно тогда я и начал это замечать. Мои отношения с партнером начали подходить к концу, потому что при каждом несогласии мы буквально заходили в тупик. Когда это произошло, он не знал, как ему быть: он привык, что на уступки иду именно я.После того как мы разошлись, я начал обретать еще бо́льшую независимость. Но дело было не только в отношениях; во мне по-прежнему оставалось что-то в корне неверное. Довольно долгое время я старался усмотреть ошибку в каждом возможном аспекте — кроме гомосексуальности. Я буквально сидел весь в слезах и молился, а затем я сказал: «Что это? Я не могу понять — что это такое, что всё еще неправильно?» Мне почти казалось, будто ответ очевиден. Я просто вывел на экран компьютера: «I'm straight» («Я натурал»). Я это написал, и когда я написал это, то просто не мог поверить. Было такое чувство, будто я нарушил закон, понимаете?
Дж. Н. Прорыв понимания...
М. Г. И в то же время это было так страшно; я чувствовал, как миллионы людей смеялись надо мной и осуждали меня за написанные мною слова.
Дж. Н. «Как ты смеешь говорить, что ты натурал?»
М. Г. Да. Но с того момента я понял, что это правда. Затем я должен был выяснить, почему у меня были эти желания и откуда они взялись.
Дж. Н. Иначе говоря: «Если я натурал, то откуда у меня это влечение?»
М. Г. Правильно.
Дж. Н. Именно в этом состоит первый шаг реориентационной терапии — убеждение «Я натурал». То есть вы сказали, что вы не гомосексуал; вы гетеросексуал с гомосексуальной проблемой.
М. Г. Именно. Здорово слышать, что у вас такой же подход; очевидно, что это правда. Я хочу сказать, что вся гейская идентичность — сплошная подделка.
Дж. Н. Социальная конструкция. И теперь, когда вы видите ее в таком свете, вы начинаете задаваться вопросом: почему у меня есть однополое влечение?
М. Г. Верно. Мне в значительной мере помогла медитация. Я вступил в одно сообщество — несектантское, но отчасти связанное с буддизмом.В тот же самый период я также читал ваши статьи, в которых вы рассказывали о ложном «я». Эта мысль откликнулась во мне, ведь это было как раз то, что я начал открывать в медитации — что у нас есть истинное «я», и для меня это была личность, которую я уже определил как подлинную, самостоятельную личность-с-Богом.
Дж. Н. Личность, которая была вдохновлена Богом и осознана вами через медитацию.
М. Г. Точно. Я держался за эту истинную личность, а затем и обнаруживал все ложные личности и видел, как они покидают меня.Когда я читал вашу статью о ложной личности, а еще когда вы много рассказывали о мужских качествах и о страсти к ним, было совершенно ясно, что именно это и происходит со мной. В то же время я очень много читал и стремился стать более сведущим во всех политических вопросах, в которых я до этого руководствовался верованиями, а теперь уже сознательно не верил. Я начинал понимать более крупную проблему — как наша культура подорвала мужественность. До этого я уже изучал три взгляда на мужественность — с позиции либерализма, социализма и гуманистической психологии. Я понимал, что мужественность должна быть на равных с женственностью, но я унаследовал феминистские идеи. Поэтому, когда я прочел вашу статью, с мужественностью всё сразу стало ясно.Когда я вспоминаю своего отца, как он боялся мужественности... он и меня учил бояться. В результате, когда мне было девять лет и моя мама плакала из-за отца, я стал защищать ее от него и от «злых сил» мужественности.
Дж. Н. Похоже, для вас это стало началом ложного «я» — отказ признать мужественность внутри вас. Это довольно распространенный шаблон поведения среди известных мне мужчин. У них сложилось негативное представление о том, что значит быть мужчиной; они объединяются с матерями против отцов, и поступая так, они оказываются неспособны полностью принять свою мужскую идентичность.
М. Г. Совершенно верно. Я не хотел связываться с чем-то, что могло нанести вред женщине подобно тому вреду, который, как мне казалось, понесла моя мама.
Дж. Н. Потому что ваша мама была вашей надежной фигурой привязанности.
М. Г. Правильно.
Дж. Н. И без вашей мамы вы были никем.
М. Г. Верно.
Дж. Н. И в известной степени вы не только защищали вашу маму, но вы также защищали самого себя от уничтожения.
М. Г. Да, точно — совсем как в вашем очерке. Точь-в-точь.
Дж. Н. Угу. То есть у вас была чрезмерно привязанная мать и далекий, отделенный от вас отец.
М. Г. Да. И затем, естественно, как вы описали, по мере полового созревания тело наполняется сексуальной энергией — и вот я уже жажду мужественности, просто потому, что она очевидно нужна мне внутри меня. Но в то же время я ее не хочу, потому что боюсь ее. Всё это совершенно понятно — и всё же решающим доводом, как я помню, стала эта поддельная гейская идентичность [предложенная обществом]. Я отчетливо помню, когда мне было 14, как мой друг подошел ко мне и объяснил мне, что я гей.
Дж. Н. Этот ярлык всё объясняет, не так ли?
М. Г. Именно так. И проблема находится именно там.
Дж. Н. Это быстрый и простой ответ на очень сложный вопрос.
М. Г. Верно. Если мы и дальше будем кормить людей этой идентичностью, они никогда не решат своих проблем.
Дж. Н. Вы были редактором гейского журнала...
М. Г. Верно. Я постепенно обретал понимание своей гейской идентичности, хотя на работе я ни с кем не хотел об этом говорить. Но затем я начал читать рассказы о книгах в поддержку геев, которые попадали в начальные школы; именно тогда я понял, что это нужно прекратить. Конечно, я всего лишь один парень; но может быть, говоря это сейчас, я смогу помочь кому-то еще.
Когда я размышляю о моей жизни, если бы мне никогда не предлагали гейскую идентичность и если бы мы имели ясный нравственный подход к этой проблеме в нашем обществе — это [влечение к мужчинам] было бы чем-то таким, с чем я бы сразу разобрался.
Это безумие. Я просто этого не понимаю. Скажу вам: когда я впервые заглянул на сайт NARTH, я ощутил себя ужасно виноватым. Конечно, я уже знал об этом — я был активистом и всегда относил вас, ребята, к одной категории со всеми «правыми группами ненависти». Я знал, кто вы такие, потому что мне приходилось быть в курсе всех существующих «групп ненависти». Честно, когда я подошел к моменту щелчка по статье на сайте NARTH, я чувствовал, будто нарушаю закон; словно мне почти не следует даже читать ее. Я смог прочесть лишь несколько слов, а дальше мне пришлось остановиться.
Дж. Н. Чтение материалов NARTH было для вас чем-то вроде табу.
М. Г. Это было так ужасно. Я поверить не мог — и это заставляет меня осознать, какая власть была надо мной — равно как и над множеством других людей.
Дж. Н. Ощущать такой социальный контроль — это как пребывать в культе, не так ли?
М. Г. Это как культ. То есть прямо сейчас вы видите, как они говорят обо мне, словно я реально умер — это то, что они [гей-активисты] говорят. В одной гейской газете был заголовок: «Жизнь и смерть гея-американца» — они говорили обо мне.
Дж. Н. Да, но как это ни иронично, на самом деле вы ожили!
М. Г. Вот именно!
Дж. Н. Когда читаешь произведения писателей-геев, в них прослеживается тема окончательного гниения, в конце всё распадается на части, разлагается, исчезает и умирает. В них преследуется красота юности, однако полностью отсутствует выход за грань. Если вы прочтете, к примеру, о жизни Оскара Уайльда, то вы сможете наблюдать ту же пессимистичную картину. Недавно вышла новая книга об Уайльде, написанная геем. Вы могли бы предположить, что он является сторонником Уайльда — хотя он говорит о том, какой странной и развратной была жизнь Уайльда. Думаю, вам об этом известно больше, нежели мне.
М. Г. О, я видел так много подобного. Старших ребят просто привлекает красота парня помоложе, и они пытаются заполучить его... то ли просто угождая своей похоти, то ли на самом деле желая быть физически юными. Просто для того, чтобы получить ту красоту и мужественность, которых им не хватает.
Дж. Н. А сейчас у вас есть однополое влечение? Что вы делаете, когда оно вас посещает?
М. Г. Вообще-то оно приходит не так уж и часто. Когда я проходил медитацию, ко мне являлась какая-нибудь мысль или желание. Вместо того, чтобы схватить эту мысль или возжелать ее, я просто «позволял ей быть» («let it be»). Моя истинная личность вырастала, а ложная — постепенно исчезала вместе со страстью.
Дело в том, что значительная доля этого однополого влечения — это что-то вроде коленного рефлекса. По большей части это мнимое явление, и оно запугивает тебя мыслями, будто бы это то, кто ты есть. Я вновь это заметил пару недель назад. На миг я заметил, что мой разум словно паникует и говорит: «На самом деле ты должен этого хотеть», но в реальности это длилось всего лишь долю секунды. Я не взбесился и не схватил эту мысль, а просто отпустил ее.Когда меня вновь посещает вопрос однополого влечения, я просто позволяю ему быть; поступая так, я ощущаю себя ближе к своей истинной сущности.
Когда ты отказываешься от гомосексуализма, ты не просто перерастаешь эту ложную личность — тебе нужно построить новую личность из гетеросексуальности. Но на самом деле она уже есть,ь, она в нашей природе, и этим она так отличается от гомосексуальности.
Дж. Н. Поясните, пожалуйста, как это.
М. Г. Вы уже описали это как нельзя лучше — гомосексуальность помещает тебя в ложную личность. Она вся в твоем разуме — и это явно что-то, на чём я очень сосредотачивался — она буквально вся в твоем разуме. Разница между ней и гетеросексуальностью огромна; однако я не думаю, что многие гомосексуалы замечают ее, ведь они так привыкли к этой сексуальной жизни, созданной в их разуме, что не видят никаких различий.
Дж. Н. Теперь, когда вы скажете «в твоем разуме», гей ответит: «Это в моем теле. Когда я вижу горячего парня, это не разум — я чувствую оживление в теле».
М. Г. Да, они это скажут. И всё же такое оживление — это послание от Бога, согласно которому ты хочешь что-то за пределами себя — что-то такое, что на самом деле ты должен выработать внутри себя.
Дж. Н. Это «репаративный» элемент. Гомосексуальность — это попытка починить существенную часть твоей природы путем поиска снаружи чего-то, чего не хватает внутри.
М. Г. Точно. Если я видел некий атрибут мужественности, который влек меня к себе, то я говорил: «Хорошо, здесь у меня два варианта: первый — пойти ему навстречу, схватить его и ощутить эту мужественность. Второй — остановиться, задержаться, распознать атрибут и сказать: „Нет, мне это не нужно. Фактически, он уже у меня есть“».В действительности, это что-то вроде озарения: ведь это ясное послание, что существует нечто, что ты можешь развить в себе. Ты это развиваешь — и тебя к этому больше не влечет.
Дж. Н. А как долго вы это делали? Как долго вы проходили это преображение?
М. Г. Ну, если считать от первого осознания подлинной личности — думаю, на самом деле я не знал, что всё дело в ней, когда я ощутил Бога около четырех лет назад. По-настоящему я начал работать со всеми этими желаниями около полутора лет назад.Именно тогда я в первый раз отправился к буддистам, начал медитировать и освоил новый язык — совершенно новый язык, позволивший мне рассматривать мой разум.
Но это также интересным образом переплетается с религией, ведь я многое пережил, включая мои попытки сосредоточить свое смятение на Иисусе. Это был очень глубокий внутренний опыт. Как будто Он был реальным Существом — Тем, Кто мог взять всё мое смятение, или даже все мои желания, и преобразовать их.И я превратил их во что-то, что на самом деле оказалось моей истинной личностью.
Дж. Н. Абсолютно верно. Непознанное имеет власть преображать нас.
М. Г. Точно. Но я бы не сказал кому-нибудь, будто бы можно просто вылечить гомосексуальность при помощи медитаций; это неправда.Существует множество геев, которые занимаются медитацией и утверждают, что они всё еще геи.
Дж. Н. Да. Они не медитируют над своей гомосексуальностью с той позиции, с которой это делаете вы.
М. Г. Я бы сказал, что для меня медитация стала удачной возможностью не проходить терапию, которая была бы практически невозможна в силу нехватки денег. Медитация дает тебе язык, а Бог дает тебе направление и мотивацию. Ни одно мое изменение не произошло бы без Бога или Иисуса. Я знаю людей, которые медитировали много-много лет; возможно, сейчас они находятся в намного более спокойном и компетентном положении, нежели я, — но они выбрали другое направление, и они до сих пор геи.
Дж. Н. То есть когда вы говорите о медитации, вы имеете в виду не какое-то другое, измененное состояние, — так вы просто «приходите к истине». Медитация — это просто возможность остановить отвлекающие внешние факторы и «прийти к истине», а эта истина для вас была вдохновлена Богом.
М. Г. Совершенно верно. Но я должен сказать, что организация медитирующих меня раздражала, потому что они были анти-христианами. С этим надо было что-то делать, и я много молился об этом. Я почувствовал, что Бог отвечает: «Нет, не прекращай этого, это полезно для тебя — просто возьми оттуда то, что хорошо для тебя».
Я не хочу, чтобы это звучало так, будто ты можешь измениться без Бога; я не думаю, что ты можешь. Не знаю, ребята; может быть, вы и достигнете успеха с теми, кто остается без Бога...
Дж. Н. Ну, у нас есть определенные успехи с людьми неверующими, но я как католик верю, что в их жизнях также действует Святой Дух. Многие мужчины приближаются к вере по мере прохождения терапии. Представлять религиозные идеи — это не моя роль как психолога, однако зачастую сами клиенты постепенно начинают искать знания о Творце по мере того, как они растут в простоте и открытости. Фактически, восприимчивость к отношениям с Богом часто выглядит как часть более крупного процесса эмоционального созревания.
Майкл, большое спасибо за ваши откровения о процессе преображения.
Оригинал: http://factsaboutyouth.com/wp-content/uploads/glatze.pdf
Перевод: Андрей Панарин специально для “Меньше ада”
