Источник: ЕВАНГЕЛЬСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ
Практически во всех мифологических (т.е. религиозно-космологическиих) представлениях древних общим местом является то, что мир возник в результате какой-то кровавой драмы, что жизнь на земле - это последствие чьей-то предшествующей смерти или жестокого насилия, что природу оплодотворило какое-то ужасное деяние, что только благодаря смерти стала возможна любая, в том числе, и наша жизнь, а самое главное, что для её поддержания и репродукции и от нас самих требуется жертва. Урожай на полях, плодовитость скота, все бытовые чаяния человеческого рода и даже само существование мира напрямую зависят от того насколько регулярно земля, как символ женского космического начала, поливается жертвенной кровью и таким образом оплодотворяется Небесным Первоисточником.
Созерцая окружающий мир, древние люди верили, что для оплодотворения воспроизводящей жизненной силы природы требовался "супруг", - его смерть и воскресение. Все ритуалы были направлены на символическое повторение первой вселенской драмы, для чего мужской принцип олицетворял специальный (избранный) человек. Этот особый человек (посредник между людьми и богом/богами) считался представителем и спасителем своего народа, но не его царём и не жрецом в нашем современном понимании. Этот человек являлся живым "тотемом" и образом Бессмертного Существа, он обеспечивал всех жизненной силой, избавлял свой народ от голода и болезней через собственную смерть и собственное воскресение, которые только и могли сделать легитимными его функции правителя, вождя, жреца или судьи. Именно поэтому от санскритского корня "рез" (режущий) происходит славянский глагол "резати" и латинское "рекс" (Rex - царь). Спасительный избранник одновременно является тем, кто приносит жертву, и тем, кого приносят в жертву. Живые цветы, сплетённые в круг и символизирующие жизнь вечную, возлагались на головы жертвенных избранников. Именно от этих ритуальных венков имеют происхождение короны земных правителей, и символические "венцы славы" святых, благоугодивших Богу.
Такова общая структура мистико-мифологических представлений древних, но это только методологическая база, которая не всегда находит точное отражение на практике. На практике же реальной могла быть только смерть правителя, а воскресение - лишь символическим. Правитель должен был реально принять ритуальную смерть (отнюдь не от болезни или старости) и "воскреснуть" в образе молодого юноши (приемника). Молодой человек, который нередко сам убивал предыдущего властителя, становился в глазах народа не преступником, а законным наследником или очередным "аватаром" Бессмертного Существа, вечно умирающим и вечно возрождающимся "богом", которого в будущем ждала точно такая же участь. Этот дошедший до нас образ хорошо просматривается в циклической смене уходящего (умирающего) старого и приходящего (воскресающего) нового года. В мифологическом сознании эта ритуальная форма насилия воспринималась как суровая необходимость для всеобщего блага. Власть и самопожертвование не только на словах, но и на деле соединялись в неразрывную связку, в тяжкое бремя, которое каждый новый правитель добровольно принимал на себя сам. Взятие в жёны вдовы или дочери только что умершего, а ныне символическим образом "воскресшего" правителя могло быть необходимой частью этого ритуала.
В Писании Господь говорит о народе Своём странные слова: "Я искал у них человека, совершающего ограждение, стоящего в проломе стены за землю против опустошения, но не нашёл." (досл. пер. Иез 22:30) Но эти слова не казались странными современникам Иезекииля, жившим в городах укреплённых каменными стенами на случай войны. Враги при осаде города искали в стенах слабые места и старались пробить в них брешь, через которую они проникли бы внутрь. При образовании такого пролома и невозможности его заделать или забаррикадировать, практически все горожане тогда были обречены на смерть, а немногих выживших ждало тяжелейшее рабство. Спасти ситуацию было возможно лишь если находился тот, кто выйдет сражаться за стену (т.е. встанет в проломе), чтобы дать возможность оставшимся замуровать пробоину, но сам он вернуться назад уже не мог. Такой спаситель города (своей земли) приносил ту самую истинную, нелицеприятную, цельную человеческую жертву, благоугодную Богу, жертвуя собой ЗА ВСЕХ. Именно такая жертва символически и отображается в ритуалах священными предстоятелями ("о всех и за вся"), избранными для подобного же служения, указывающего на жертву Богочеловека, "ставшего в проломе стены" человеческой природы и ценой своей смерти навечно остановившего и изгнавшего врага.
На каком-то этапе человеческой истории произошла сакральная подмена, имевшая далеко идущие исторические последствия. На место основного мотива правителей встала не жизнь народа, а их личная слава, понимаемая как личный триумф богочеловеческого единства. Перед этой высшей целью, готовность пожертвовать собой оказалась в их понимании неотделима от готовности жертвовать другими. Спасительный героизм неизбежно превращался в цепочку злодеяний, а некогда священный и страшный ритуал легитимной передачи власти превратился в форму борьбы за славу - это время описывается как "героический век".
Ещё недолго, и ведущий мотив правителей вообще перестал выходить за пределы их собственного благополучия. Власть стала восприниматься ими отдельно от самопожертвования, т.е. сама по себе, как желанный плод. При этом вполне естественно, что новые правители теперь уже стремились всеми силами ограничить возможность доступа каких-либо иных претендентов к власти. Власть оказалась замкнута внутри элитарного круга и стала передаваться по кровному родству. На пути же к трону, руководствуясь совсем не интересами народа, сын нередко убивал своего отца, брата, дядю, племянника, насиловал и убивал его жену и детей, и считалось, что в роду таковых "героев" селился демон-кроволиз. Согласно мифологическим представлениям, примерно так, некогда священная власть царей-жрецов, а теперь деспотов и тиранов, оказалась полностью десакрализована и лишена участия в духовной жизни.
К великому сожалению, в народном сознании власть любого общественного представителя так и осталась парадоксально связана с властью Бога. Все его кровопролития, совершённые к месту и не к месту, по какой-то странной инерции продолжали восприниматься, как необходимые жертвы на всеобщее благо, либо благо "богоизбранного народа", а потому, - как угодные Богу. Различные "богобоязненные" народы и сейчас своим вождям-изуверам охотно прощают, или находят способ оправдать, все их преступления, и чем более они жуткие, тем больше им оказывается шансов попасть в народную сказку, легенду, былину, поговорку в качестве положительного персонажа, крепкого государственника, а при случае даже удостоиться и канонизации. Однако, если кто-то заявляет, что любая власть такова по своей природе, что для общего блага она должна идти по трупам, что "цель оправдывает средства", что "так было всегда, так будет всегда, и всё на своих местах", "на всё воля Божья" и "всякая власть от Бога", то на это нельзя не возразить. Весь этот набор "аргументов" представляет собой даже не образец ветхозаветного сознания, не древнее иудейское почитание царей, столь пронзительно обличаемое пророками, не рудимент архаичного культа "режущего", "мужа природы", "царя-искупителя", а сатанинский набор для воспитания лизоблюдов. С христианской же точки зрения такое положение крайне неприемлемо. Власть людоедов не может быть ни от Бога, ни перед Богом, - "Мир вывихнул сустав" - именно такими словами и начинается древний эпос, ставший прообразом мудрой трагедии о "жертве" за власть ("Гамлет").
