Вера как жизнь в пяти измерениях

Юрий Беспечанский

Вера в Бога и неверие не относятся друг к другу как выбор одного из двух мировоззрений, как математические истина или ложь, как единица или ноль. Вера – это дополнительное пятое измерение жизни, в дополнение к нашим четырём: пространству и времени. Кто-то скажет: вера – это добровольное сумасшествие; «дополнительная хромосома», как у обладателя синдрома Дауна; «православие головного мозга». Зачем придумывать себе сказки, не лучше ли жить в реальном мире?

Нормальному верующему легко понять неверующего: неверие ориентируется на незыблемую реальность жизни, на то, что можно точно измерить, оценить, увидеть, пощупать. На мир вещей и на человека как вещь среди вещей мира. Любой верующий знает это хотя бы потому, что иногда верующий живет как неверующий: у кого-то это секунды, минуты и часы, а у кого-то дни, месяцы и годы. Кстати, именно поэтому, в том числе, верующий всё же иногда мечтает о жизни «там, за чертой», где уже не будет проблемы соседства двух реальностей. Для этого совсем не нужно торжественно отказываться от веры и громко кричать с балкона: «Бога нет!» Известна история, когда очень верующий основатель протестантизма Мартин Лютер находился в глубокой депрессии. И тогда его жена Кати одела траурную одежду. На удивленный вопрос мужа – что случилось? кто-то умер? – жена ответила: «Бог умер». «Ты богохульствуешь!» – рассвирепел Лютер. «Нет, это ты ведёшь себя так, как будто Бог умер», – парировала мудрая жена.

Если уподобить неверие жизни на плоском листе, а веру – жизни в пространстве трёх измерений, то неверующий подобен букве написанного текста, зажатой без смысла и значения среди других букв. Вера – это взгляд сверху на весь текст, который в целом обретает смысл, и где каждая буква – часть слова и единого замысла, единого текста. Стоит ли говорить, что не буква выдумает и изобретает смысл текста, а тот, кто замыслил и составил весь текст.

Вера относится к неверию как наличие музыкальной восприимчивости к её отсутствию: для слышащего музыку произведения Баха или Чайковского полны глубокого смысла, а непонимающий скажет: да это – лишь пустой и бессмысленный набор звуков.

Иной скажет: веру и неверие могут объединить общие нравственные ценности. Но кто их придумывает? Если сам человек, в парадигме неверия, то нравственные ценности весьма относительны, служат удобству и комфорту и «веяниям времени»: сегодня выгодно «не убий», а завтра – «убей буржуя и помещика», или «убей укропа», или «убей москаля». Подлинные нравственные ценности – абсолютны и исходят из «глубины сердца», то есть, являются следствием веры. Лицемерная же нравственность, когда «долг» непонятно перед кем почему-то велит тебе что-то, а ты всем сердцем желаешь противоположного, рано или поздно даст трещину и рассыплется.

Вера предназначена не только для каждого человека отдельно, но и чтобы соединять людей друг с другом, но, всё же, если вера досталась мне «в наследство» от бабушки и дедушки, от Родины и культуры, от обычаев и традиций – то эта вера «не моя», и честнее будет искреннее неверие и сомнение, чем лицемерная вера. Наибольшая часть случаев «потери веры» относится именно к этой категории: не жалко потерять то, чего и так не было.

Наверное, неправильно будет сказать, что все неверующие несчастны и полны проблем, а все верующие – счастливы и беспроблемны. Если бы это было так, кандидатов в верующие отбоя бы не было. Однако новое измерение жизни всегда несет с собой и новое счастье, и новые проблемы.

Вспомнил тут ироническое стихотворение Юрия Кузнецова «Атомная сказка» как раз о «блаженстве», свойственном состоянию неверия:

Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.

Он пошёл в направленье полёта
По сребристому следу судьбы.
И попал он к лягушке в болото,
За три моря от отчей избы.

- Пригодится на правое дело! -
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.

В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.

Возможно ли реально отказаться от подлинной веры? Ответ кажется очевидным: кто же откажется от счастья и благодати «жить в новом измерении»? Но я думаю, что всё же возможно. Никто не отменял ни глубину человеческой свободы, ни глубину ответственности, с ней связанной. У Царства Божьего есть свои правила и законы, которые не всякому понравятся и от которых даже иной верующий может отречься: ведь сатана, бывший архангел небесного прославления, ВСЁ прекрасно знал и воочию видел Бога, однако предпочёл идти своим самостоятельным путём.

Вот только последствия такого отказа очень трагичны. Когда-то композитор Бетховен утратил слух, но продолжал сочинять музыку. Девятую симфонию с шиллеровской «Одой Радости» в финале он создал, будучи глухим: музыка продолжала звучать в его сердце. Другой художник слова, поэт Александр Блок, в 1920 году написал в дневнике: «я не могу больше писать стихи, потому что больше не слышу музыки внутри себя». Меньше чем через год он умер. Утрата божественного дара и связи с его Творцом стала последней трагедией жизни. В этом смысле, утрата подлинной веры и попытка жить «на уровень ниже» сравнима с добровольной самоампутацией большей части мозга: можно остаться жить, но точно станешь идиотом…

Удивительно, но ровно об этом говорят библейские строки псалмопевца: «Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога" (Пс. 52:2). Здесь – вовсе не об атеистах или гностиках-агностиках, пребывающих в блаженном неверии и своем мелком счастье со «счастливым лицом дурака». Ветхозаветный Израиль хорошо ЗНАЛ Своего Бога. Здесь идёт речь о безумии тех, кто знали, но забыли; кто решил «спуститься на уровень ниже», кто, предав веру, которой был жив, уничтожил сам себя.

«Ибо если, избегнув скверн мира чрез познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, опять запутываются в них и побеждаются ими, то последнее бывает для таковых хуже первого. Лучше бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди. Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и: вымытая свинья [идет] валяться в грязи» (2 Пет. 2:20-22).

Все христиане однажды (или не однажды) предавали Своего Господа и Спасителя. Но кто-то, подобно Иуде Искариоту, так и погиб от гордыни сначала своего дикого своеволия перед Лицом Господа, а потом от противоположной ей гордыни уничтожающего «чувства вины». А кто-то, подобно апостолу Петру, предав, встал, пошёл и стал Апостолом: «ибо семь раз упадет праведник, и встанет; а нечестивые впадут в погибель» (Прит. 24:16).

И этот водораздел сердец зависит не от конфессии или христианского «стажа»; не от того, уверен человек в своем спасении или не уверен; не от того, творит ли он чудеса или не творит; не от того, хорошо он знает богословие или нет; не от того, много он сотворил добра или мало…а только от ответа на вопрос:

«Симон Ионин!...любишь ли ты Меня?...любишь ли ты Меня…любишь ли ты Меня?» (Ин. 21:15-17)

***
В оформлении статьи использован фрагмент картины Ладислава Заборского "Возвращение человека к Богу"