Автор: Александр Потёмкин
Источник: pravoslavie.fm
Часть 1: Христианство против «прав»: кто прав?
Права человека и Пушкин
Когда-то А.С. Пушкин написал строки:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана? …
Ответил ему митрополит Московский Филарет, ныне прославленный в лике святых – ответил парафразом пушкинских же строк. Пушкин отблагодарил его стихотворением «В часы забав иль праздной скуки», где, по сути, сам себя поругал за малодушие. Этот поэтический диалог теперь широко известен, его нетрудно найти в интернете. И этот диалог (ценность которого, наверное, больше мировоззренческая, чем сугубо поэтическая, что и оценил поэт в своем ответе) – этот диалог ни о чем другом, как о смысле жизни.
Чью «точку зрения» озвучил А.С. Пушкин в первой строчке процитированного выше опуса? Вспомните знаменитую евангельскую притчу о талантах (которые могут давать прирост, а могут быть и бесплодно закопаны в землю теми, кто считает это богатство своим по праву, а не по дару) – это притча, пожалуй, в первую очередь о самой нашей жизни (Мф. 25, 14-30). Можно отнестись к жизни как к дару – так к ней относятся в традиционной и классической культуре, во всех религиях (лирический герой Пушкина, хоть и не знает, куда деть этот дар, все-таки признает его именно даром). А можно сказать: я никому ничего не должен, все, что у меня есть – все мое. И написать соответствующую декларацию. Как «лукавый раб» из упомянутой притчи, зарывший данное ему сокровище в землю.
Но ведь именно это и проповедуется тем самым культом, где права человека превратились из средства в самоцель, в сверхценность. Назовем последнее «узурпацией жизни»: жизнь для человека теперь не дар (что всегда представлялось очевидным человечеству), а просто наш собственный атрибут, неотделимая часть нашего собственного существа. И не беда, что реальная жизнь нам постоянно доказывает обратное – мы так хотим думать, и мы так думаем. Наше право. Замкнутый круг.
И тут происходит главное – отпадает за ненадобностью главный вопрос мировой культуры: вопрос о смысле жизни. Почему? Потому что вопрос о смысле жизни, двигавший культурой, философией и вообще много чем в истории человечества, в самые разные эпохи и в разных цивилизациях (то есть бывший «универсалией» человеческой культуры, вне зависимости от конкретных вариантов ответа на этот вопрос) – этот вопрос вдруг оказывается совершенно непрактическим: он не то что даже философски «демифологизирован», он просто неактуален для современных носителей идеи «узурпации жизни». Он вынесен за скобки. Неинтересен. Неинтересен на уровне всей современной (созидаемой) культуры. Никто ведь не мучается вопросом: «зачем у меня рука?» или «зачем у меня волосы на голове?». Не нравится – побрейся налысо или еще какую боди-модификацию проверни. Делай что хочешь. Твое же. Право имеешь. Безотказная логика. То же и с жизнью в целом. Вопрос «жизнь, зачем ты мне дана?», актуален только для жизни как дара.
Проблема, однако, в том, что любой узурпатор, доказывая свою легитимность, имеет лишь один способ такого доказательства: бесконечную демонстрацию себе самому и окружающим своих возможностей (которые считает своим правом). И современный человек будет все дальше и дальше делать со своей жизнью все, что только можно, чтобы доказать себе свою свободу и свое право. По этой логике – право на все. Однополые браки набили оскомину? Есть общества, выступающие за легализацию педофилии. Уже не вызывает шока? Есть еще зоофилия, которую некоторые продвинутые специалисты уже называют «зоосексуальностью» и рассматривают «зоосексуалов» как одну из возможных ориентаций (а не как отклонение). Из медицинской литературы желающие почерпнут политкорректный термин «значительный диапазон сексуальной приемлемости», открывающий невиданный простор для утверждения индивида в его правах на себя самого. Эвтаназия и аборты перестали быть авангардом борьбы за эмансипацию жизни от ее Божественного источника (от лат. emancipatio — освобождение сына от отцовской власти)? Даешь превентивную эвтаназию по социальным показаниям! Доказывать свои «права на жизнь», кажется, можно до бесконечности.
Или эта бесконечность когда-нибудь внезапно кончится? И вот главный вопрос повисает в воздухе. Не буду его формулировать с помощью лексики религиозной или философской. Задам его в популярной для современной культуры терминологии «Survival»: а выживет ли Человек, человечество в будущем, если словосочетание «смысл жизни» окончательно получит в словарях пометку «устаревшее», поскольку в жизненной философии «прав человека» оно само не имеет смысла? По крайней мере, выживет ли тот уникальный вид, который отличался от амеб и даже куда более развитых представителей фауны главным – умением задавать вопросы? Ведь модные ныне рассказы о «языках животных», как и сами исследования коммуникации у животных, обычно «забывают» отмечать фундаментальное отличие сигнальных систем животных от человеческого языка. Его можно сформулировать и так: системы коммуникации животных в принципе не позволяют ни формулировать понятия, ни задавать вопросы. В том числе и главный – вопрос о смысле жизни.
Еще лет семьдесят назад, в эпоху Сартра и Камю, философия не могла обойти этот вопрос (пусть атеистический экзистенциализм и ответил на него своеобразной узурпацией этого самого «смысла жизни»). Сегодня в культурном пространстве, кажется, реально лишь обсуждение смысла и целей очередной «борьбы». «Борьба за права» (в любых разновидностях, вплоть до геополитической) становится de facto единственным допустимым смысловым содержанием жизни «человека культурного», и создается впечатление, что без «борьбы» слово «права» редко уже и употребляется. А помните: «Недорого ценю я громкие права… И мало горя мне, свободно ли печать Морочит олухов…». Не помните? Пушкин, естественно. Из того же цикла, что и «Отцы-пустынники…». Только вот Пушкин с его вопрошаниями о смысле жизни – как и тысячи других классических авторов с тем же самым – рискуют остаться для грядущих поколений не более понятными, чем инопланетяне, поскольку говорят на совершенно ином языке. Языке человеческой культуры, где легко формулируются «проклятые вопросы», а не требования о расширении прав. А «борьба» и «требования» – для этого достаточно и сигнальной системы на уровне животных, не так ли?
Остров Пасхи 2.0
Диктатура «прав человека» пока еще не собственно юридическая – больше она выражается в (суб)культуре современного либерализма. Пока это нарастающий диктат в сфере культуры. И здесь культ «прав человека», предполагающий и допускающий в качестве цели и смысла жизни только удовлетворение прихотей и бесконечную борьбу за свои права (что оказывается двумя сторонами одной медали) – этот культ оборачивается проповедью прав на что угодно, на любую блажь. Волна моды на смену пола, захлестнувшая Америку – моды, одобряемой общественным мнением, практически рекламируемой миром глянца с его звездными примерами для подражания и фактически не контролируемой медициной в отношении повального устремления подростков (естественно, вечно недовольных собой) к смене пола – это просто одна из иллюстраций служения новому культу.
Но право на блажь и прихоть – это не шутки, и вот почему. Возведение прав человека в культ отменяет саму идею ответственности – и эта фундаментальная особенность культа «прав человека» осознана, кажется, еще не всеми. В либеральной риторике все редуцируется до софизмов про «ответственность перед самим собой». Про ответственность перед другими, в том числе перед будущими поколениями, говорить немодно, уже попахивает «ущемлением права жить здесь и сейчас» (исключение – риторика экологическая, которая останется бесплодной, поскольку дальше «общей, коллективной ответственности», ни к чему никого конкретно не обязывающей, шагнуть не способна). Такие реплики со стороны традиционной и классической культуры, как «Декларация о правах и достоинстве человека», остаются гласом вопиющего в пустыне. А ведь исключение слова «ответственность» из лексикона поклонников нового культа весьма логично: ответственность предполагает необходимость задумываться над последствиями, над целями, а здесь «права человека» являются не средством для достижения целей, а самоценной целью.
Так что слово «культ» здесь – отнюдь не метафора. Это настоящий культ, где ради поклонения своему праву можно принести в жертву и собственное будущее, и будущее других. Никаким «человеколюбием» или уважением к человеку здесь не пахнет: в центре уже не человек, не забота о нем, а его сиюминутные прихоти, возводимые в ранг абсолютной ценности.
В конце XX века наука, в частности в лице академика Д.С. Лихачева, пришла к пониманию взаимосвязанности не только природных процессов, но и процессов культурных. Нарушение баланса в последних не менее губительно. Лихачев назвал это «экологией культуры», причем слово «экология» в данном случае используется в буквальном значении, как точный термин. И если воспользоваться этим термином, придется сказать, что культ «прав человека» грозит нам самой настоящей экологической катастрофой.
Для наглядности проговорим очевидные, элементарные вещи простым языком. Когда высшей ценностью становятся «прихоть» и «борьба», перестают быть безусловными ценностями такие понятия как «культура» (родная, мировая – неважно) и «воспитание». Воспитание, которое тоже было на протяжении тысячелетий универсалией человеческой культуры. Да и о каком воспитании в школе или семье можно говорить в контексте того «образа родителей», который создает своей практикой и своей пропагандой ювенальная машина? Так что жертвами ювенальной юстиции будут не только изъятые дети и разрушенные семьи. Ее жертвами будет целое поколение, враз лишенное возможности той трансляции культурных ценностей, которая называется воспитанием.
Сегодня культ «прав человека» – не на бумаге, а на практике – абсолютизирует атомарность индивидуума, его мнимую «независимость» и от воспитания, и от культуры (все это идет под рубрикой «свобода»), что, конечно, не мешает ему впоследствии сливаться в «стада» по признаку субкультуры, но при этом, однако, фактически учит игнорированию воспитания, игнорированию культурных норм. А по сути – игнорированию других людей: не только людей, окружающих тебя в этом обществе с его культурой, не только твоих родителей, но главное – потенциальных потомков и в целом тех людей, которым, по логике вещей, жить в том «хоть-потопе», который носитель «прав человека» готов оставить после себя.
…Кстати, всем хорошо известный тихоокеанский остров Пасхи, некогда процветавший, пришел к катастрофе, по мнению ученых, именно из-за идолопоклонства. Потому что идолопоклонство – хоть древнее, хоть новое (в форме человекопоклонничества) – губит не только тех, кого приносят в жертву идолам непосредственно: оно губит всех. С островом Пасхи все было просто: для установки знаменитых гигантских идолов-Моаи (в частности, для их транспортировки) островитянам пришлось вырубить весь лес на острове. Катастрофа не заставила себя ждать – сначала экологическая, потом социальная и культурная. Считается, что произошло это чуть ли не за одно поколение. Такая вот модель в масштабе «один остров: одна планета».
Объявляя приоритет «прав человека» в их либеральной трактовке над культурой и воспитанием, мы, по сути, готовы вырубить всю нашу культуру в угоду этому новому идолу. А как насчет прав наших потомков? Впрочем, это вопрос сугубо риторический, потому что с точки зрения носителей «правочеловеческого сознания», самих гипотетических потомков еще нет, значит – и прав у них нет. Замкнутый круг. Без выхода в будущее.
Потому что в «правочеловеческом сознании» эти самые «права человека» de facto превыше самого человека. Хотя, казалось бы, очевидная вещь, не оспоренная пока наукой: не может индивид ни существовать сам по себе, ни воспроизводить себя отдельно от себе подобных. Так как же можно ставить права этого умозрительного индивида выше прав реально, исторически существующего Человека, т.е. «человека-в-обществе», человека как существа социального? Можно, если разум ослеплен фанатизмом культа. А культ «прав человека» очень привлекателен, потому что – в качестве ритуального дурмана – дарит чувство необычайного внутреннего комфорта, расслабления: никаких обязательств и ответственности, никакой самодисциплины и требований к себе. И никакого будущего? Не проблема: «живи здесь и сейчас».
Еще по теме: Христианские корни современных прав человека и Грех и права человека
